Основой для электронной версии книги послужило ленинградское издание романа Нацумэ Сосэки „Сердце“ 1935 года в переводе Н.И. Конрада. В данной версии книги полностью сохранена орфография и пунктуация 1935 года. Это было сделано затем, чтобы избежать путаницы и смешения нового и старого стилей. Так что если Вы встретите в тексте слова „галлерея“ или „повидимому“ — это ещё не повод думать, что во время вычитки мы были невнимательны. Единственное отклонение от источника, которое мы позволили себе — использование буквы „ё“ в современной версии.
Кроме того, в конце книги находится переведённое на русский язык предисловие к англоязычному изданию книги. Мы решили, что предисловие за авторством Николая Иосифовича Конрада ввиду специфики, обусловленной временем его написания, может быть недостаточным для читателей, которые только начинают знакомиться с творчеством Сосэки. Однако по причине слишком подробного изложения сюжета романа предисловие к англоязычному изданию было помещено в конец.
Над релизом работали:
Вычитка, создание fb2-файла, перевод статьи с английского — M.H.
OCR, редактура перевода и огромная помощь в организации проекта — MDS
Также большое спасибо анонимусу за всяческую помощь и anonymous’у за предоставленную копию предисловия к английскому изданию.
1
Современная Япония представляет собой как бы три разных пласта. Где-то внизу лежит пласт феодальный. Феодальное чувствуется на каждом шагу ещё и сейчас в том, как копается на крошечном участке крестьянин-арендатор, как несёт он, так же, как и в старое время, свой рис — натуральный налог — помещику; в том, как по-старому, по-цеховому, в некоторых отраслях промышленности и ремесла командует своим учеником-подмастерьем мастер. Феодальное чувствуется и в силе помещика, в мощи военщины, во всём аппарате монархии.
Но не феодальное составляет основу японского государственного и общественного строя. Есть ещё буржуазия и весь её режим. Буржуазия создала в центре Токио, прямо напротив древних стен, некогда ограждавших старый феодальный замок, а ныне императорский дворец, свой собственный дворцовый квартал — банки, штабы различных концернов, откуда направляет свои приказы японский монополистический капитал. Это буржуазия преобразовала старую феодальную мануфактуру в оснащённый всей передовой техникой завод. Это она изменила традиционный облик японского города, воздвигнув вместо дощатых домиков с бумажными стенами железобетонные небоскрёбы, согнала с улиц известных всему свету рикш, заменив их трамваем, автобусом, такси и метро; это она нарядила бывших самураев и феодальных купцов в пиджаки и надела им на голову фетровые шляпы, прикрывающие по ниточке проведённый пробор, вместо собранной в пучок на затылке феодальной причёски.
Есть и третья Япония. Это та, которая выходит 1 Мая на улицу с красными знамёнами, которая учится по тем же книгам, по которым учится пролетариат всего мира, которая уже твёрдо знает, что такое класс и классовая борьба, и умеет эту борьбу вести. Это та Япония, думы которой являются „опасными мыслями“ и лучшие представители которой делят своё время между нелегальной свободой и легальной тюрьмой.
Советский читатель знает, что эта третья Япония имеет уже свою литературу. Мы можем читать в русском переводе ставшие уже классическими для японской пролетарской литературы произведения Хосои, Кобаяси, Токунага. Повышенный интерес именно к этой литературе вполне законен и понятен. Но как нельзя забывать о существовании в Японии буржуазии, так нельзя забывать и о существовании буржуазной литературы.
А ей у нас не повезло. Из серьёзного и значительного для современной Японии у нас есть только несколько случайных переводов — три небольших рассказа Акутагава и роман Танидзаки „Любовь глупца“. А из буржуазной классики, если не считать появившегося ещё в эпоху русско-японской войны перевода Жданова (сделанного с английского перевода) романа Токутоми „Лучше не жить“, существует только один „Нарушенный завет“ Симадзаки-Тосон.
Предлагаемый роман Нацумэ-Сосэки является поэтому третьим произведением японской классической буржуазной литературы в русском переводе, а вернее — вторым, потому что переделка Жданова в счёт итти не может.
2
Японская буржуазная литература в одно и то же время и очень молода и стара. Молода потому, что начала своё существование в 80-х годах прошлого столетия, через 10–15 лет после того, как эпоха Мэйдзи открыла дорогу японскому капитализму. Стара же она в той же мере, в какой стар капитализм вообще, видящий свой закат в Японии так же, как и везде, и так же, как и везде, ищущий омоложения в фашизме.
Япония представляет собой единственный в истории пример страны, где капитализм успел за каких-нибудь 60–70 лет форсированным маршем пройти все стадии своего развития, вступить в монополистическую фазу и попасть в кризис. Поэтому и буржуазная литература, начавшись в 80-х годах, успела к 30-м годам нашего столетия пройти полный курс своего развития, и ныне японские авторы уже не догоняют Запад, а идут в ногу со своими буржуазными собратьями за рубежом. В отношении современности японская буржуазная литература совершенно синхронична мировой буржуазной литературе.
