Заставь дурака Богу молиться - [2]

— Вот… — она мотнула головой, показывая вправо.

Справа от двери вдоль стены висели и стояли задники — это такие цветные полотнища, на фоне которых обычно и делают снимки. Между задниками и стеной образовался треугольничек пустого пространства, что-то вроде шалашика…

Сколько я эту студию видела, «пасторальные» мешки всегда справа были, закрывая «вход» в «шалашик», а теперь, значит, посередине… Ага, вот и тело… Хорошо лежит, уютно…

— Ланочка, ты по стеночке аккуратненько куда-нибудь просочись, сядь, а я подумаю.

Застывшая уже. Значит вчера вечером упокоилась, если окоченеть успела, а «отмякнуть» еще нет. Но это при нормальных условиях — жара нынче редкостная, прямо эксклюзивная жара.

Плюс где-то я читала, что после борьбы окоченение наступает почти сразу. Хотя какая тут борьба… Крови не видно, слева, справа, нет, не вижу, и кстати, никаких кинжалов не торчит. Душить ее тоже не душили, у тех личики совсем другие. Мне, правда, с удавленником всего однажды «встретиться» пришлось, и то в темноте, однако, фотографии видела. Цветные. Совсем не похоже. Да и запаха не чувствуется. При удушении все сфинктеры расслабляются, аромат незабываемый.

Отравление, вероятно? А высокая она была, метр семьдесят пять, должно быть, не меньше, хотя в этой позиции и не поймешь. Свернулась клубочком, только правая рука очень неудобно лежит. Коленочки поджала… А ножки длинные, только ступни великоваты, тридцать девятый, надо полагать. Хотя на такой шпильке — сантиметров десять, а то и двенадцать, — при таком каблуке и сорок первый Золушкиной туфелькой выглядит. И волосы хороши: пышные, блестящие, хоть в рекламе снимай.

Итак, что мы имеем? Труп некоей девицы: рост, макияж, маникюр, каблуки… Кто-то из Ланкиных моделей?

— Ну, теперь исповедуйся, солнышко. Ты ее знаешь?

Пока я торчала над телом, Ланка, конечно, задумалась. Но пауза все же была длинновата. По-человечески понятно — Ланка в шоке, но времени на переживания у нас нет.

— Давай-давай, подруга, колись, пока нет никого. Сейчас ментов вызывать придется.

— А я думала, ты можешь этого вызвать, своего, ну, майора… — В ее голосе мне явственно послышалась надежда — они что, меня за Господа Бога держат?

Майор Никита Игоревич Ильин — старший опер нашего главного в городе (а может, в области) убойного отдела — или что-то в этом роде, никогда я в чинах и должностях не разбиралась, как до сих пор в журналистах держат?

Когда нас судьба с Игоревичем свела, он вроде бы вылавливал расхитителей социалистической собственности. Впрочем, тогда уже не социалистической. Не мужик — сокровище. Внешность обманчивая: росточком не гигант, немного меня повыше, до ста восьмидесяти только в ботинках дотягивает, сухой, как скорпион и, кстати, такой же ядовитый. И незаметный, второй раз не взглянешь, одно слово — опер. Только глаза редкостные — глубокая синева в зелень, как море у Херсонеса.

Я который уже год мечтаю завести с майором основательный роман. Но, во-первых, Ильин и сам основательный, с таким безнаказанно роман не покрутишь, непременно свадьбой закончится (тьфу-тьфу-тьфу, кабы не сглазить). А главное — чувства господин Ильин ко мне питает самые что ни на есть жаркие. Поскольку считает, что количество трупов, рядом с которыми я оказываюсь (хотя, по-моему, это они рядом оказываются), явно больше, нежели позволено нормальному законопослушному гражданину. Ну что ж делать, если судьба у меня такая! И кстати, два трупа мне Никитушка сам «подбросил», то есть, «познакомил», то есть… В общем, понятно, да?

Как бы там ни было, а страсть Ильина к моей персоне просто беспредельна — вот только оттенок у этой страсти несколько не тот, что потребен для романа.

— Да хоть трех майоров! — почему-то разозлилась я. — Труп-то наверняка криминальный!

— Ты думаешь? — растерянно и совершенно бессмысленно спросила Ланка.

— Ага, она пришла отдохнуть, пока никого нет, просочилась в замочную скважину, заползла к стеночке, чтоб уютнее лежалось, тут ее ни с того ни с сего кондратий и обнял. У тебя вон там подстилки лежат, что ж она тогда на них не легла? Кстати, у нее ключ был?

Ланка помотала головой. Ох, избави меня, боже, от друзей, а с врагами я и сама справлюсь.

Ну да, люблю я эту тетку, классная она, но нельзя же так! Конечно, нельзя, — проснулся внутренний голос, — а ты сама, обнаружив в своей квартире труп, тем более знакомый, лучше бы себя вела, соображала бы? А для Ланки студия — примерно как для тебя квартира, времени она тут проводит едва ли не больше, чем дома.

— Ланочка, радость моя, очнись. Сколько-то времени у нас есть, ты могла и в одиннадцать до меня дозвониться, и в студии позже появиться. Но все едино, скоро здесь толпа народу будет, давай пользоваться моментом. Я в любом случае на твоей стороне. Даже если ты эту девицу сама пристукнула, значит, у тебя были веские основания. Но это я так, к слову пришлось. Я совсем не думаю, что это ты сделала.

— Да? — с непонятной надеждой переспросила Ланка.

— Да. Но это потом, успеем. Ладно, к лешему! Времени у нас чуть. Девицу ты, ясное дело, знаешь, но это тоже потом. Ты вечером вчера здесь была?

Ланка только помотала головой.