— Очень рада знакомству, — кивнула Кристин.
Марни с досадой заметила, что подушки на диване смяты. Кристин, конечно, не упустит такой важной детали.
— Кофе не хочешь? — спросила она с деланной непринужденностью.
— Прости, мне надо ехать. Вот яйца и пара форелей, попали в сети этой ночью. Может, приготовишь Кэлу небольшой ужин.
— Он не останется, — не выдержала Марни. — Форель выпотрошена?
— Слушай, Марни, ты когда-нибудь простишь несчастного Дона за того прошлогоднего окуня?
— Крис, все было так безобразно! Висящие внутренности...
Кэл рассмеялся. Зубы его сияли идеальной белизной на фоне смуглого лица. Шрам над глазом тоже был белым. Подчиняйся Марни не разуму, а инстинктам, она немедленно набросилась бы на него, толкнула обратно на диван, покрыла его тело поцелуями...
Кэл, похоже, ощутил ее порыв или прочел на лице. Улыбка у него растаяла, и он перевел взгляд на ее губы.
— Что ж, — вздохнула Крис, невинно улыбаясь, — я, пожалуй, пойду. — Она протянула Марни оба пакета, из одного все время капало прямо на деревянный пол. — Тебе, я полагаю, нетрудно, будет убрать все в морозилку, до следующего раза.
— Прекрасная мысль, — одобрил Кэл. — Рыба должна быть панированной, вымоченной в домашнем уксусе. На десерт приготовь лимонный пирог.
Кристин рассмеялась:
— Знаете, на всех городских мероприятиях ее лимонные пироги идут нарасхват.
— Крис, Дон, наверное, уже заждался, — намекнула Марни.
— Был рад познакомиться с вами, Кристин, — поддержал ее Кэл. — Надеюсь, до скорой встречи.
— Уверена, что до скорой, — ответила Кристин. — Пока, Марни, не скучай.
Дверь закрылась, Марни глубоко вздохнула:
— Прекрасно, теперь весь пол у двери мокрый, а Кристин знает, что у меня есть личная жизнь.
— Что она там сказала насчет городских мероприятий? — спросил Кэл. — Когда будет следующее? Я куплю твой пирог.
— Ты хочешь купить его на глазах у всех? Прекрасный способ окончательно уничтожить мою репутацию.
— Думаю, что уничтожить твою репутацию — лучшее, что я смогу сделать, — ответил он. — Знаешь, Марни, мне с тобой весело. — Кэл взглянул на часы. — О, дьявол, мне пора! Кит будет дома в четверть седьмого, я должен успеть вернуться к ее возвращению.
Марни вдруг осознала, что в течение получаса вовсе не думала о Кит. Глубокие голубые глаза и прекрасное мужское тело заставили ее забыть о собственной дочери. Пораженная и напуганная своим внезапным открытием, она услышала голос Кэла:
— Почему бы тебе не приехать в субботу, в первой половине дня? Я поговорю с Кит и сообщу ей о твоем визите.
— А из города она не сбежит? — шутливо спросила Марни.
— Нет, я не допущу.
И Марни закусила губу.
— В районе одиннадцати?
— Останешься на обед. И прошу тебя, не бойся. Я все обдумал и полагаю, наша встреча была бы неизбежной, даже если бы я не наткнулся на тебя тогда, у магазина. — Он устало провел рукой по волосам. — Ты думаешь, я не боюсь снова испытать боль утраты? После Дженнифер?
Он взял оба пакета с форелью и яйцами, отнес на кухню и поставил на стол. Марни услышала, как он моет руки. Затем он вернулся и обнял ее, словно это уже стало их доброй старой привычкой.
— Спасибо, что согласилась, — произнес он и поцеловал ее. Потом поднял голову и жестко добавил: — Но одно я тебе скажу: я не успокоюсь до тех пор, пока ты не станешь моей. Береги себя, Марни.
Дверь за ним закрылась, и Марни услышала звук отъезжающего джипа. Она пошла на кухню, завернула форель в фольгу и положила в морозильник. Затем взяла тряпку и вытерла лужу у входа.
В субботу, в четыре минуты одиннадцатого, Марни повернула машину в сторону бунгало с кедровой крышей на Моузэли-стрит. На ней были брюки кремового цвета и легкий вязаный свитер. Роскошные волосы сияли чистотой, а косметики было наложено чуть больше, нежели обычно, дабы подчеркнуть торжественность происходящего. Сердце в груди стучало с силой отбойного молотка.
Что говорить дочери, она не знала. Все, что лезло в голову, казалось либо, чересчур искусственным, либо излишне сентиментальным.
Но она сможет. Должна смочь.
Туман рассеялся всего час назад. Листва деревьев и трава блестели от утренней росы. Ранние тюльпаны, розовые и белые, смешались с окружавшим дорогу к дому можжевельником. Возможно, их сажала Дженнифер?
Дверь открылась, и в лучах весеннего солнца появился Кэл.
— Мне показалось, я услышал твою машину, — тихо произнес он. — Как ты, Марни?
Он не делал ни малейшей попытки поцеловать ее или даже взять за руку. Что и понятно — сейчас она была лишь любовницей — небольшим приключением вдали от дома и рабочей суеты.
— Я боюсь, — коротко ответила она. — А ты как?
— Я в норме, — ответил он с легкой улыбкой. — А твоя помада просто сводит меня с ума.
— Она называется «Мандариновый сок».
— А пахнет тюльпанами.
— Дженнифер любила свой сад?
Слова вырвались у нее прежде, чем она подумала.
— Любила, — ответил он. — Заходи, я покажу тебе дом, а потом мы поднимемся наверх.
Она вошла, едва не коснувшись его лица, и оказалась в просторном, залитом солнцем холле. Огромный камин, сложенный из больших прибрежных валунов, по бокам — массивные книжные полки. На стенах — картины, как художников-реалистов, так и постмодернистов. По первому впечатлению дом выглядел обжитым и уютным.
