Заслон - [84]

Еще там, слушая Ленина в огромном зале, он, Мацюпа, дал себе слово быть таким, чтобы при новой встрече не опустить глаза перед живым и проницательным взглядом вождя и достойно ответить на любой его вопрос. Внезапно ему приходит мысль, что фамилия Мацюпа звучит для будущего крайне неблагозвучно, и он тут же решил, что отныне станет называться Милославским.

В этот поздний предрассветный час, когда преисполненное восторга сердце Мацюпы рвалось к родной земле, в Благовещенске было уже утро, и, что его несказанно удивило бы, в городском театре возник разговор и о нем.

Съезд Красной Молодежи Амура… Двенадцать молодежных организаций объединились в одну — коммунистическую. Комсомольцев в области стало три тысячи.

Девять обстоятельных докладов, сообщения с мест, выборы областного бюро РКСМ, все это было ново, волнующе, необычно для крепких парней в картузах и сапогах гармошкой, для девушек в длинных, чуть не до пят, платьях; их глаза горели огнем вдохновения и счастья.

В это утро они собрались в последний раз на веранде театра в ожидании фотографа.

— А Мацюпа?! — крикнула стриженая девушка в синей курмушке примостившемуся на перилах Булыге. — Ты же обещал про него рассказать, а то выбрали, не знавши, слова от него не слыхавши… И о съезде…

Булыга засмеялся, спрыгнул с перил.

— Второй съезд комсомола, — начал он негромко, — состоялся год тому назад. Всего год, но враг тогда был еще всюду. В Благовещенске сидели японцы. Они были в Свободном. Они были в Приморье. На юге России бесчинствовали деникинцы…

— А в Сибири? — быстро спросил светловолосый паренек, сидевший на ступеньке лестницы. — В Омске?

— Сейчас отвечу и тебе, омич! — Разговор двоих становился общим. — Второй съезд комсомола принял решение мобилизовать в прифронтовой полосе и поставить под ружье сто процентов комсомольцев, а во всех других организациях РКСМ — тридцать.

— Я стрелять не умею, — пояснила девушка.

— Ты бы этому скоро научилась, — успокоил ее Саша. — Да, товарищи, все комсомольцы тогда, в том числе и девушки, ушли на фронт… Вот тогда-то и были разгромлены в Сибири войска «правителя Омского» Колчака.

— А от нас, от амурцев, был кто-нибудь на том съезде? — весело спросил Орлик.

— Нет. Связь с центром была прервана из-за фронтов. Но вот на днях в Москве открылся Третий съезд комсомола, и делегатом на него мы послали Петра Мацюпу, которого вы вчера, так же как и меня, выбрали в бюро облкома. Тут вот говорят: знать не знали, кого выбирали. И немудрено! Ведь на съезд он пошел еще в августе, чтобы быть в Москве к октябрю. Когда-нибудь этому не поверят: пешком пошел на съезд. Дети ваши не поверят, не говоря уже о внуках!

Все засмеялись, уж очень смешно это было сказано: дети, внуки…

— Так ведь «читинская пробка» была, — напомнил кто-то из задних рядов. — Да и Москва… что ж тут поделаешь, если она такая дальняя!

— Придет время, и наши делегаты станут летать в Москву на аэроплане, — сказал Булыга. — Да и вы тоже, если окажутся там дела.

— Я? Они? — стриженая девушка даже покраснела и, показывая пальцем на товарищей, уточнила: — Мы — на аэроплане?!

— Все достижения науки станут доступны трудящимся, тем, кто строит новое общество. Иначе не может быть! За это умирают наши отцы и братья и, может быть, умрем мы сами, — ответил девушке Саша.

— А мы и не боимся смерти! — выкрикнул кто- то. — Сколько наших японцы и белые побили, а из области убрались, и сюда им хода — тю-тю!

— Да, среди амурцев было немало героев, и будущие герои есть среди вас. Но еще мы должны думать и о мирном строительстве нашей республики. Сказать по правде, я более всего озабочен, успел ли к съезду наш Мацюпа.

— Ну как же можно не успеть? — с детской обидой произнесла стриженая девушка.

— А мог и задержаться! — Булыга пошел вдоль первого ряда, вглядываясь в юные взволнованные лица. — Я вот много поездил по области. Мой район весь по линии железной дороги, так ведь не раз бывает: поезд стоит, а пассажиры идут добывать дрова. Ну а если так повсеместно?! Посчитайте-ка, сколько станций от Сибири до Москвы! Нужно, чтобы дрова были у нас в школах, на вокзалах, в семьях народоармейцев, нужно обогреть осиротевших от рук интервентов. Вот тогда мы будем настоящими комсомольцами.

— Ставлю вопрос на голосование! — закричал Орлик. Его потянули за полу пиджака. С желтой треногой в руках подошел фотограф.

5

Вениамин Гамберг обладал хорошим слогом, и ему поручалось составление протоколов, обращений, резолюций. Закрывая расширенное бюро облкома РКСМ, он счел нужным ознакомить товарищей с воззванием, над которым трудился сегодня:

«ГРАЖДАНЕ И ГРАЖДАНКИ!

Амурским областным комитетом помощи голодающим Поволжья получена телеграмма с запросом: „Сколько может Амурская область прокормить детей?“

От вашей отзывчивости зависит ответ голодным детям, которые уже направлены в Сибирь. Маленькие страдальцы, оторванные от матерей, едут с детской доверчивостью в суровый и холодный край — они ждут, что взрослые укроют, накормят и скажут им ласковое слово, в котором так нуждается ребенок…»

Когда он окончил чтение, Сарра Шкляревская сказала:

— Я могла бы взять, и даже не одного… но вы же знаете, ребята.