Защитник 80-го уровня - [56]
На «ватные» фабрики отправлялись вагоны с хлопкоотходами, их сопровождали гонцы с деньгами. За несколько лет были налажены связи с руководством нескольких фабрик, установлены взяточные тарифы. Но, видимо, в связи с увеличением приписок взяточное пространство потребовалось расширить: впервые четыре вагона отходов были направлены Серпуховскому хлопчатобумажному комбинату Московской области, сопровождали их директор одного хлопкозавода Джизакской области И. М-нов и заведующий заготовительным пунктом другого С. С-нов – будущие обвиняемые по делу Джизакского хлопкопромышленного объединения.
Посланцы явились к главному инженеру комбината, предложили взятку 40 тыс. руб. Для узбекских хлопковиков деньги к тому времени потеряли всякую ценность. Но в глазах жителя районного российского городка названная сумма выглядела просто нереальной, она составляла квартальный зарплатный фонд всей серпуховской фабрики.
Главный инженер провел ночь в кошмарах и решил, что двое заявившихся к нему людей восточной внешности несомненно иностранные агенты, которые хотят его завербовать и выведать какие-то государственные секреты. Поэтому с утра он пришел не в прокуратуру или милицию, а в местное отделение КГБ. И закрутилось «хлопковое дело».
Как все-таки важно знать психологию, обычаи и традиции тех, с кем хочешь наладить отношения. Пригласили бы главного инженера к себе в гостиничный номер, накрыли бы стол: водочка, скромная, но такая «радостная» для русского человека закуска: огурчики-помидорчики, селедочка, картошечка, сальце. Посидели бы, потолковали за жизнь, да и бросились бы в ноги со своими проблемами: приписывать заставляет начальство, прикрывает воровство милиция, вернемся без результата – расправятся, сгноят, а ведь у нас семьи, по пять-семь детишек у каждого. Глядишь, проникся бы главный твоими бедами, посодействовал – принял хотя бы один вагон. А если и не принял бы, то точно никуда бы не стукнул.
А так – сдали незадачливые гонцы директоров других фабрик, бравших взятки за прием отходов вместо хлопка. Осудили тех на немалые сроки, а директора Михайловской фабрики Рязанской области К-ко вовсе приговорили к расстрелу, и провел он полтора года в камере смертников, пока «высшую меру» не заменили на 20 лет лишения свободы. И это – «всего» за взятки в размере 22 тыс. руб., полученные на протяжении нескольких лет. А тут сразу 40 тыс. Не сориентировались. Вот и погорели. Хотя убежден: «хлопковое дело» неизбежно родилось бы другим путем. Слишком очевидны были приписки и порожденные ими злоупотребления.
Во многих деньгах много печали
Вспоминая о своем участии в главном действе всего «узбекского дела» – процессе Министерства хлопкоочистительной промышленности Узбекской ССР, состоявшемся в июле 1986 г. в Верховном суде СССР, не случайно озаглавил этот фрагмент мемуаров перефразированным Экклезиастом[23].
Когда ранее отмечал отличия «узбекского дела» от мафиозных торговых, специально не указал на основное, припася его для данного повествования. Если махинациям в торговле советское государство, выражаясь криминологическим языком, способствовало, создавая для них благодатную дефицитную почву, то «хлопковое дело» – чисто государственное преступление в том смысле, что оно представляло собой преступление партийно-государственной власти перед узбекским народом.
В СССР Узбекистан традиционно был основным поставщиком хлопка. Нужда в нем постоянно нарастала, причем в первую очередь не для текстильной, а для военной промышленности – получаемый из хлопка линт первой категории шел на изготовление взрывчатых веществ и пороха. В условиях идеологического противостояния и «холодной войны» с Западом экономика Советского Союза все больше милитаризировалась, аппетиты военно-промышленного комплекса росли, и Кремль требовал увеличения поставок стратегического сырья. А с началом в 1979 г. афганской войны такие требования стали ультимативными, от их выполнения зависела судьба партийного руководства Узбекистана. И с трибуны XXV съезда КПСС бессменный руководитель Узбекской ССР Шараф Рашидов торжественно заверил, что республика обязуется каждый год собирать не менее 6 млн тонн хлопка.
Борьбе за прирост урожая хлопка была подчинена вся жизнь республики: расширялись посевные площади, распахивались сады и бахчи, зашкаливали водозаборы из рек Амударья и Сырдарья – обмелел Арал, экологии был нанесен невосполнимый ущерб.
Но никакими усилиями выполнить взятые обязательства было невозможно. По делу Минхлопкопрома проводилась планово-экономическая экспертиза. Она показала, что при самых идеальных условиях – солнышко светит, когда надо, дождик льет, когда надо, подчищен весь так называемый курак – нераспустившиеся коробочки хлопка – собрать урожай больше 5 млн 200 тыс. тонн нельзя. Идеального, как известно, в жизни никогда не бывает. Значит, реально – 5 млн. Между тем Узбекистан на протяжении семи лет отчитывался ежегодно о 6 млн. Выходит, 1 млн приписок в год. Прикрывалась эта грандиозная липа детально разработанной имитацией битвы за урожай. С середины сентября жизнь в городах вымирала. В хлопкохозяйства вывозились учащиеся старших классов, студенты, госслужащие. Будучи студентом Среднеазиатского университета в 1957–1959 гг., могу засвидетельствовать: такая практика существовала и в то время. Но тогда горожане находились на полях около месяца. С 1977 г. они торчали там до декабря, создавая видимость того, что сбор урожая продолжается, хотя реально он заканчивался максимум к ноябрю. Но липовые отчеты о собираемом хлопке шли из районных штабов в областные, из областных – в республиканский, из Ташкента – в Москву.
