Защитник 80-го уровня - [55]
Ну и потом – другой порядок цифр. Торгаши крутили большими деньгами, но счет присвоенного «все же» шел на тысячи, ну десятки тысяч. У Соколова при обыске было изъято 50 тыс. руб., у Бородкиной – 24 тыс. и еще на 8 тыс. – ювелирных изделий. 300 тыс., обнаруженных у Рытова, объяснялись тем, что рыбники утеряли бдительность и, пожадничав, помимо банального воровства путем усушек, утрусок, обвесов, пересортицы, реализации неучтенных товаров занялись контрабандой похищенной черной икры, на чем в итоге и погорели.
В Узбекистане размеры хищений и взяток исчислялись миллионами. Для оценки: средняя заработная плата в СССР в 1980-е гг. была 180–200 руб., а в Узбекской ССР самая низкая в стране – 150–170 руб.
«Узбекское дело» – это огромное число конкретных уголовных дел о приписках, хищениях и взятках. Ныне в литературе и интернете встречаются разные цифры о судебных процессах, лицах, привлеченных к уголовной ответственности, тех, кто был осужден к лишению свободы. У меня сохранилась запись 1989 г., полагаю, основанная на официальных данных того времени: 27,5 тыс. осужденных, 14 тыс. – к отбытию наказания за стенами тюрем и колоний.
Подавляющее большинство уголовных дел расследовалось несколькими следственными бригадами под эгидой Прокуратуры СССР на территории узбекистана и рассматривалось там же местными судами. Но «верхушку» партийного, советского, хозяйственного и милицейского руководства, а также крупных хлопковиков-взяточников вывезли в Москву и судили в верховных судах СССР и РСФСР. Мне довелось поучаствовать аж в четырех судебных процессах – трех московских и одном бухарском, который явился продолжением московского.
Спрашивается, как так случилось – ведь по такого рода делам обращаются к опытным, стажированным профессионалам, а я только пришел в адвокатуру и едва начал оперяться? Разгадка проста. Я три года прожил в Ташкенте и обучался на юридическом факультете Среднеазиатского госуниверситета. За без малого 30 лет, прошедших с тех времен, мои сокурсники сделали успешную карьеру. Стали судьями, прокурорами, начальниками следственных подразделений, адвокатами. Понятно, что к ним кинулись родственники увезенных в Москву обвиняемых: посоветуйте, к кому обратиться. А им в ответ: да вот недавно стал адвокатом наш человек – Генри Резник, помните, такой кудрявый, капитан сборной Узбекистана по волейболу, он поможет. Так я вошел защитником в четыре процесса, да еще и дал рекомендации для других дел двум своим коллегам.
Каждое судебное разбирательство было по-своему интересно, давало возможность защите делать неожиданные повороты, дарило профессиональные находки, а подчас сопровождалось забавными эпизодами. О находках рассказываю в отдельном разделе. А в настоящем, в соответствии с авторским замыслом, акцент буду делать на сюжетах, которые без улыбки воспринять нельзя.
Как возбуждалось «хлопковое дело»: внешность подвела
Сразу внесу одно уточнение. Обычно названия «узбекское дело» и «хлопковое дело» употребляются как синонимы, и руководителями расследования считаются Тельман Гдлян и Николай Иванов. Хотя гигантский масштаб злоупотреблениям в конечном счете придали махинации с хлопком, такое отождествление нужно скорректировать. В действительности в «узбекском деле» были две составляющие: одна – назову ее «номенклатурной» – о злоупотреблениях и взяточничестве сановных должностных лиц, вторая – собственно «хлопковая» – о приписках и хищениях в отрасли. По ним возбуждены два разных дела; следствие по «номенклатурному» возглавили Гдлян и Иванов, «хлопковое» в силу колоссального объема расследовалось несколькими бригадами, основной руководил Владимир Калиниченко. Дела эти были как сообщающиеся сосуды. Сближало их и то, что оба возбуждались Комитетом государственной безопасности (КГБ). С небольшим промежутком, но все же изолированно.
Начало «номенклатурного» следующее (не пишу «хорошо известно», поскольку в разных источниках на этот счет существует путаница). 27 апреля 1983 г. при получении взятки был задержан с поличным начальник отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) Бухарского управления внутренних дел (УВД) А. Муззафаров. Задержание провели сотрудники республиканского КГБ, куда поступила информация о готовящемся преступлении. При обыске у обвиняемого было изъято без малого 1,5 млн руб. и много-много золота. Муззафаров дал показания о передаче им взяток, по сути, всему партийному руководству Бухарской области, включая первого секретаря А. Каримова (забегая вперед, отмечу, что у того при обыске изъяли 6 млн руб. и огромное количество золота в слитках, монетах, ювелирных изделиях), и республиканского министерства внутренних дел. Эту впечатляющую информацию сообщили в Москву, и тогда Кремль принял решение о создании в июле 1983 г. для расследования преступлений в высших эшелонах узбекской власти бригады Прокуратуры СССР.
«Хлопковое дело» было возбуждено позже – в январе 1984 г., и тоже Комитетом государственной безопасности. Но российским. И не в Узбекистане, а в Москве. Почему? А вот ответ на этот вопрос я знаю, можно сказать, из первых рук – из материалов уголовного дела, в котором принимал участие. Обработка хлопка дает такие продукты: волокно разных сортов, линт четырех категорий и улюк. Волокно идет на изготовление тканей, трикотажа, нитей, ваты. Линт первой категории – сырье стратегическое, употребляется для производства взрывчатых веществ и пороха. Линт оставшихся трех категорий и улюк считаются отходами – они частично применяются в химической промышленности для изготовления искусственных пленки и лаков, кроме того, идут на корм скоту. Волокно вырабатывается на хлопкоочистительных заводах. Продукцию из него производят хлопчатобумажные, в просторечии «ватные», фабрики. Заводы находились в Узбекистане, фабрики – в России. Для сокрытия приписок собранного хлопка надо было, чтобы российские фабрики принимали от узбекских заводов под видом волокна линт и улюк. Разумеется, за взятки.
