Защита поручена Ульянову - [7]

Это - доверенность присяжного поверенного Хардина своему помощнику.

«Все, что Вы по сей доверенности законно учините, я Вам верю, спорить и прекословить не буду».

Хардин ценил своего помощника, угадывая в нем крупное, самобытное дарование цивилиста.

По-видимому, это и побудило его поручить молодому правоведу амплуа ответчика по цивильному (гражданскому) делу, запутанному, кстати, как головоломный лабиринт, - и тем отойти от установившегося «обыкновения»: Ленин выступал преимущественно по «уголовщине», защищая простых обездоленных тружеников, обвинявшихся в нетяжких преступлениях.

Для молодого Ульянова - поверенного Брискера, как и для его коллеги Клеменца - поверенного Шимковича, второго ответчика по делу, «хождение» по чужой тяжбе закончилось «проигрышем». Несправедливый, пиратский иск купца Константинова был удовлетворен в полной его «иене».

По апелляционной жалобе ответчиков дело поднялось инстанцией выше, и проигрыш стал выигрышем. Саратовская судебная палата по гражданскому департаменту определила:

«В иске Константинову отказать, взыскав с него в пользу ответчика Шимковича и Брискера судебные издержки и вознаграждения за ведение дела - в обеих инстанциях в размере 732 р. 70 к., и решение Самарского окружного суда 12 - 13 января 1893 года отменить».

Что же было особенно интересным в этом деле? Итог судебного разбирательства?

Нет, не итог, а полемическое оружие Ленина, его аргументация.

Из тысячи, а быть может, и двух тысяч судебных поединков, что прошли передо мной за десятилетия работы в суде - и за судейским столом, и справа от него, и слева, я вынес чувство особенного уважения к счастливому дару оратора убедительно и сильно аргументировать, надежно ставить вопросы обвинения или защиты, когда убеждает и побеждает не число, не счет доводов, а их сила, заряд мысли.

Лишь два довода привел Ленин в возражениях по иску самарского купца.

Брискер и Шимкович поставляли Константинову шпалы. Основание потребовать с них 12 500 рублей Константинов связывал с другой крупной денежной суммой - 63 000 рублей, которая, по его утверждению, была выдана ответчикам.

А вот возражения, выставленные в суде Лениным и его коллегой.

Первое: «Чтобы доказать иск, надо доказать получение 63 000 рублей. Из решения палаты видно, что она не только не признала доказанным получение этих денег, но и отстранила от своего рассмотрения этот вопрос».

И второе, в развитие первого: «Невозможно перейти к оценке доказательств ранее решения вопроса, приказчики или подрядчики были Брискер и Шимкович, так как законы о доказательствах различны для подряда и для найма».

Аргумент факта и аргумент права. Беру следующее гражданское дело, и - с той же определенностью: факт и право.

Наследники мужа и жены спорят, кому владеть городским усадебным местом, оставшимся после кончины супругов. По убеждению Ленина (он представлял в тяжбе интересы брата умершей), спорным «местом совершенно законно владеет ныне крестьянин Антон Кирилов Палалеев, родной брат и единственный наследник Анастасии Кириловны Мороченковой»… Присяжный поверенный А. С. Лялин думает по-другому - он ищет того же права на тот же участок для брата умершего - Степана Мороченкова.

Брат жены или брат мужа? Любопытно, чью сторону принял Самарский окружной суд? Открываю решение. Вот и его постановляющая часть:

«Степану Ивановичу Мороченкову в иске, предъявленном им к Мелекесской посадской управе и к имуществу умершей жены запасного солдата Анастасии Кириловой Головиной, по первому мужу Мороченковой, отказать…»

Ломоть земли в Мелекесском посаде остается за крестьянином Палалеевым - братом жены. Выигрыш на стороне Ленина, Теперь хочется найти в бумагах то, что било в эту точку.

Под рукой - строки уже цитированные: «Усадебным местом совершенно законно владеет ныне»… А несколько выше - скупая констатация фактов: «Покойный Павел Мороченков подал в Мелекесскую Посадскую Управу 23 декабря 1888 года заявление (засвидетельствованное нотариально) о перечислении числящегося за ним усадебного места по плану № 60 на имя жены его Анастасии Кириловой Мороченковой. Управа перечислила усадьбу на имя Мороченковой и выдала ей 13 октября 1889 года за № 34 удостоверение об уплате выкупа за усадебное место».

Два правообразующих факта:

а) Мороченков подал заявление;

б) Мелекесская посадская управа, следуя воле Мо-роченкова, перечислила усадебное место на имя его жены.

И тут же еще одно соображение: управа в последующем совершила «купчую крепость на продажу этого места Анастасии Кириловой Мороченковой».

Отсюда убедительная подтекстовка: если право владения усадьбой на стороне Мороченковой, то оно и на стороне ее правопреемника - брата, крестьянина Пала-леева.

Но где же тогда уязвимый пункт в позиции брата покойной? Без такого пункта ловкий адвокат Лялин ни при какой погоде не полез бы со своим крючком в дело.

По-видимому, в этом вот обстоятельстве - Морочен-ков внес выкуп за ломоть посадской земли…

Да, да. Вот и у Ленина…

Только теперь вижу, под рукой у меня - не дьякова запись, а сам Ульянов-Ленин, его собственноручное письмо-возражение, правда, на этот раз в фотокопии. Можно ли ошибиться?… Вот бесконечно знакомый, по-жирафьи поднявшийся над строкой мягкий знак, вот буква «ж», с серединкой в виде удлиненной восьмерки, вот «р» и «у» - по-школьному строгие, словно из тетрадки в две косых; заглавные буквы - без писарских кудряшек, каждая строка изящна и строга. Все это очень знакомо еще по студенческим перерисовываниям ленинских автографов.