Защита поручена Ульянову - [6]

Если пользоваться старой терминологией, Ленин почти по каждому уголовному делу что-то выигрывал: либо у самого обвинителя - против обвинительного акта, либо у представителя обвинения - против его требований о размере наказания. Лишь в трех смутных случаях оказалось невозможным составить об этом определенное суждение.

Вот подтверждающие иллюстрации. Дело Репина и Садлоха. Обвинение их выражено одной строчкой: «Из сундука выбрали разные вещи на сумму около 9 рублей». Репин - тринадцатилетний мальчишка, «солдатский сын». Обвинение цепко, но в чем-то и шатко. Речь Ленина в защиту подростка, и - оправдательный вердикт: «Нет, не виновен».

Чернорабочий Крылов, 22 лет, обвинен в краже со двора «мерзлого деревенского белья». В обвинительном акте: «В ночь на 8 ноября 1892 года в 3 части города Самары ночной караульщик Алексей Астафьев увидел шедших вместе по улице трех мужчин, с узлами на плечах». По убеждению обвинительной власти - все трое воры. И один из них - Крылов…

Защитительное слово Ленина. И тот же вердикт: «Нет, не виновен».

18 ноября 1892 года бездоказательно осужден к тюремному заключению подзащитный Ленина отставной солдат Василий Красноселов. Обвинение: кража трех кредитных билетов - сторублевого, красненькой (десятки) и трешницы у торговца квашеной капустой Сурошникова. На судебный приговор представляется кассационная жалоба. Правительствующий сенат отменяет приговор, дело идет обратным ходом на новое рассмотрение. Еще одна речь Ленина - и двенадцать присяжных приносят из совещательной: «Нет, не виновен».

Сельский урядник понудил Николку Куклева, тринадцатилетнего крестьянского сына, принять на себя чужую вину в краже со взломом. Обвинение пало. И этого подзащитного Ленина скамья присяжных признала и объявила невиновным.

Крестьянин Евграф Лаптев возбуждает дело частного обвинения против родного сына Филиппа… Голодный 1891 год. Отец в амбаре насыпает в мешки рожь, предназначая ее для размола и, надо думать, для продажи. Сын пытается «воспрепятствовать насыпке ржи». Конфликт. И, как следствие конфликта, определение судебной палаты о предании суду Филиппа Лаптева по статье 1534 Уложения о наказаниях, преследующей «за нанесение личной каким-либо оскорбительным действием обиды отцу или матери…». В суде Евграф непреклонно отводит желание сына помириться. Тогда сын, защищаемый Лениным, просит суд подвергнуть ревизии отказ судебной палаты в вызове свидетелей защиты, сделанный ранее по мотивам «несущественности их показаний» для дела, выражая при этом готовность «представить» свидетелей в судебное заседание «на свой счет и по доброму с ними согласию». Суд «по выслушании заключений сторон» (а следовательно и защиты) решает «уважить» ходатайство. Поворот этот, по-видимому, чем-то озадачивает отца, приглушая его пыл неприязни к сыну. Трудно сказать, что еще предпринимает защита, но вот итог:

а) заявление отца в Самарский окружной суд по уголовному отделению: «желая теперь окончательно простить все поступки моему сыну, я, заявляя о сем, имею честь покорнейше просить дело это производством прекратить»;

б) подписка сына, оформленная «скреплением подписью члена окружного суда»: «…даю подписку в том, что обязуюсь почитать и уважать своего отца Евграфа Федорова Лаптева».

Уголовное преследование Филиппа прекращается.

Репин, Крылов, Красноселов, Куклев, Лаптев - пять полных «выигрышей» против обвинительного акта и еще один шестой - знакомое уже нам дело Муленкова (крушение трех обвинений из четырех).

Оправдание невиновного - вершина адвокатского успеха. А если это оправдание (полное либо частичное) достигается более чем по трети дел (по 6 из 15) и если по остальным (по большинству остальных) защита одерживает верх в споре с государственным обвинением о виде и размере наказания, что сказать о такой защите, о таком защитнике?

3

Бежевый прямоугольник пропуска наделяет меня волнующим правом постоянно встречаться с Лениным. Это происходит в понедельник, среду и пятницу.

Сразу же за высокой стеклянной дверью - строгих тонов ковровая дорожка. Лифт. Белейший ажурный колодец… Несколько сухих щелчков при подъеме, и вас обступает заповедная тишина длинного неширокого зала.

По-видимому, в этом мире тишины я самый удачливый.

Соседи мои имеют дело с толстыми, в сером глянце, листами фотокопий, либо с пленкой, запрятанной в бочоночки-капсулы из цветного плексигласа. Передо мной же - подлинные дела, «царские, самарские», рождающие неизъяснимое, почти физическое ощущение близости Ленина. Но в делах вовсе нет ленинских текстов. Ни речей, ни автографов. Ленин молчит, хотя мощь его мысли ощутима в каждом из этих документов. А где слова, написанные или сказанные им? Слова только дьяволы, пис-цовы.

Уголовный случай, уголовная проблема, загадка - вот моя стихия. Я убежденный «уголовщик». Гражданских дел не люблю. Но вот первое гражданское дело из тех трех, что вел Ленин в Самаре, и я в настоящем плену: очень интересно…

На листе 20 вот такое:

«Милостивый Государь Владимир Ильич! На основании доверенности, данной мне с правом передоверия Новгород-Северским I гильдии купцом Лейбиц Ицковым Брискером, явленной в Уфимской палате Уголовного и Гражданского судов 2 ноября 1892 года, записанной по книге явочных актов под № 162, поручаю Вам»…