Защита от дурака - [15]

— Это самый лучший способ защиты.

— Ну?

— Лучше не придумали.

Кажется, она права. Если я ошибаюсь, то я виноват. Вина моя и только моя, воистину вина.

* * *

Ужинали поздно. Додо подожгла белесую палку — с нее жир капает. Дряблый свет. Хаос теней. Спальня в идеальном порядке. Единственное место в квартире.

— А афоризмы ты тоже делаешь? — я, лениво.

— Увы. Афоризмы — самая дорогая штука. Мне кажется, их производят по ночам, наглотавшись дурманных таблеток, из привозного материала. У меня лично получаются кособокие, как ни перекраиваю — все не то, никто не берет.

— А зачем они?

— Чтобы блистать разумом.

— Достань мне, а? Я тебе все что угодно!

— Брось, я тебе и так подарю. Не благодари, они у меня краденые, ненамозоленные. Один знакомый привез пачку с Земли. Только — тсс! У нас с ней никаких дипломатических отношений… Ах, как плохо без музыки. Я сведу тебя как-нибудь — у нас компания — мы тайно музыку слушаем. Ты, наверно, и не знаешь, что это такое.

Что она говорит! Мать мне пояснила, что музыка в Агло звучит лишь раз в ступень — во время Парада Разума и Карнавала. В остальное время это раздражающее сотрясение воздуха запрещено — Защита полагает, что сотрясение воздуха может подвигнуть Дурака на истерические поступки.

А в Аграрке музыка вовсю — дед песни играет и поет. Дикари.

…В первосне слышу ласковое бормотание Додо: «Милый, милый, любимый мой…» И ночь, погасив лучину, качала меня на качелях: милый — любимый, милый — любимый. . . . сторона. . . . наотрез. . . . извне. . . . дыоарнущ . . . . проттии?. . . . утром мы пошли за моей шиманой, потому что Додо не пользуется своей — кто не работает, того кучер сразу тащит к пирамиде ЗОД, а потом — к Охвостью нет подъездов.

Странный старый дом — середина свежепокрашена.

— Чего это?

— А эта часть видна с улицы, — говорит Додо. — Недавно тут по улице должны были проехать 999 президентов, так кругом все покрасили. А этот кусок виден с улицы.

Кстати, Додо нужно направить на Г/А.

— Поехали, я тебе покажу удивительнейшую публику, — говорит. Комбинезон почти прозрачный. На Г/А? Завтра утром. Успею.

— Мне надо приносить пользу обществу…

— Завтра, — говорит. — Сегодня ты мой.

Я задал кучеру маршрут, который Додо. Улицы, фигурки прохожих — массы. То здесь, то там фасады красятся. Во встречных шиманах неразличимы: раз — и мимо.

У обочины! Шимана оранжевых! Из нее — он! Он! Усатый!

Торможу, кучер смягчает. Хочу рвануть к нему, кучер двери не отпускает — нельзя на проезжую часть. Это же усатый моего детства! Бегу кругом к нему: — Подождите!

— В чем дело, агломерат?

— Вы меня не помните? Ну, Аграрка, мальчик, который очень хотел поймать Его.

— Там все мальчики хотят.

— Еще дедушка, про которого я, что он про ЗОД сортирным словом. Еще тогда распутица и сирень, сирень помните?

— Сирень — о да! Вы по-прежнему хотите к нам? Уже пятьсот тысяч вопросов получили? Заходите ко мне в пятый; корпус Грозди. Спросите Джеба.

Ого! Повезло.

Додо потом с неприязнью:

— Ты якшаешься с оранжевыми?

Я взахлеб. Она, поджав губы:

— Это дешевые друзья. Обмолвишься — и дружба наизнанку.

Агломератка! Ничего не понимает!

Неожиданно — мое производство стройматериалов.

— Куда привез? — кучера. — Я куда велел!

— Я привез вас на рабочее место — сейчас рабочие часы.

«Скажи, что болен», — шепчет Додо. Я говорю. Шимана вперед… через пять долек времени утыкается в подъезд больницы. Санитары ко мне.

— Ходу! — кричит Додо. — Кучера не переспоришь… Давай, давай, шустрее! К врачам лучше не попадаться — они тоже ждут прихода Дурака, который может их труд пустить насмарку. К тому же боятся, что пациент — Он, вылечат на свою голову!

* * *

Додо вводит в просторный зал на третьем этаже жилого дома. Я понял: первые этажи склады продуктов и вещей, вторые — развлекательные, кино, театры и прочее, а третьи — для общения групп.

В глаза: стены. Зал опоясан книгами. Тысячи. От пола до потолка. В центре сидят — много агломератов. За длинным столом — главные. Мы с трудом свободные стулья. Один за столом в лиловом комбинезоне. На наш приход ноль внимания.

— …мы еще и еще раз должны напомнить нашим писателям, — говорит одна из агломераток, за столом, — что их долг создавать истинные произведения культуры. С грустью констатируем: современные романы пахнут совсем иначе, чем фолианты великих писателей прошлого. Возьмем, к примеру, продукцию этой ступени.

Она сняла с полок несколько томов. Все книги на полках в прозрачных пакетиках. Выступавшая вынула одну книгу из пакетика, понюхала и говорит:

— Никакого аромата! Вонь, как от ракетной дозаправки! И так какой роман ни возьми. Какой-то специфический душок, однообразный. Попробуйте.

Она пустила книги по рядам. Слушатели сосредоточенно внюхивались в переплеты книг, морщились и роптали.

Просит слова агломер в тесно ушитом комбинезоне с надписью «Книголюб». Такие надписи у большинства присутствующих. После оглушительных ночных впечатлений — Додо открыла мне иной мир, отличный от короткого насилия на опушке леса — я мыслил как-то непривычно ясно и с любопытством приглядывался к умнейшим агломератам.

— Это что же творится, — истерично заговорил агломер. — На наших глазах охаивают талантливые произведения! Вы внюхайтесь — это самый современный запах. А страницы, страницы понюхайте! Это же запах сегодняшнего дня. — Да, это не тот, не многослойный аромат прошлых веков. Но дадим простор новым, вызывающим, щипающим запахам, рассчитанным на возросший нюх книголюбов! Воистину «зависть почитает мертвых, чтобы оскорблять живых»!