Защита от дурака - [13]
— Разве можно жить, думая об этом? Тогда ничего не будет, кроме страха.
— Надо жить, помня об этом. Иначе превратишься в тварь, в животное, которое не знает о своем конце и не делает никаких выводов из своей тленности… Я стараюсь жить так, чтобы использовать каждую дольку, отпущенную мне. Но — не всегда получается. Иногда одолевает страх…
Мы еще долго разговаривали. До чего они, братья, похожи друг на друга.
— А ты ненаблюдателен, — говорит мне на это Бачи. — Ну, спокойной ночи. А лучины ты заведи — пропадешь без них. Бессоница, брат, штука опасная. Тупым зарежешься.
Как-то другой раз Начи в дверь. Я уже пообтерся в Агло, легкомыслия поутратил. Долго разглядывал в глазок, прежде чем открыть тяжеленную дверь. На площадке вялый свет. Раньше я был наивнее.
— Извини, Бажан, мне не спится.
Мы сели на кухне, разогрели такву. Я понял, что трудно спать ночью, есть три раза в день. В конце концов, это — не самое главное. Это не мешает главному… Нет, я чушь порю. В последний раз делаю себе такие послабления — ими я предаю Защиту.
— Ты тоже боишься перестать быть? — спрашиваю.
— Я не так глуп, как Бачи. Дрожит от страха перестать быть. А мы — вечны. Наше тело отпадает, но мы продолжаемся.
Странные близнецы. Думают о ненужном. Дурака надо ловить. Один Рачи из них нормальный. Я его встретил вечером:
— А ты, Рачи, за вечность или за ужас?
— Гвоздь в галактику! Мне некогда философствовать. Вот статью надо в редакцию срочно, а половины не готово. Жить надо сегодняшней попыткой.
И живут близнецы нелепо. Квартира в шесть комнат, их трое, а они ютятся в одной самой маленькой комнатке — душной, с битой лампой. И спорят, спорят — до хрипоты. И никогда не приходят к согласию.
— Я перестану быть, — кричит Бачи. — Что-то надо немедленно предпринимать! Надо не зря прожить жизнь!
— Спокойно, — осаживает Начи. — Жить надо интересно и насыщенно, потому что впереди — вечность и, если жить банально, нелепо, станет скучно.
— Заткнитесь, кретины, — орет Рачи. — Не надо думать о таких серьезных вещах. Нужно делать текущие дела, а там — там, как придется. Может, перестанем быть. Может, не перестанем.
С ними забавно. Но и страшно почему-то.
Идем вместе с наставником после работы. Он: славно поработали, теперь надо расслабиться. Достает из кармана капсулу, роняет на ладонь пару таблеток. Одну мне — глотай. Что это? Глотнул — и вдруг вещи вокруг задрожали.
Я тону! Так вещи видятся только под водой, — закрыв глаза. Наставник смеется: «Хорош дурман?» Дурман? Значит, я не утону? «Дурень, это самое оно, чтобы забыть о Нем и обо всем на свете. Только надо проглотить таблеток побольше.»
Я взял еще один серенький кружок. Растяпа — выронил. Пойдемка грубо: осторожно, не даровая! Их привозят из тридевятой галактики — за них отдаешь космонавтам по десятку афоризмов. За капсулу. Он стал пояснять, что такое афоризм. Голос прыгает. Невнятно.
Вдруг — из-за угла лиловый. «Ага!» Подскочил к Пойдемке — бац! Тот опрокинулся. Я побежал — что это, как это?. . . . одичалый. . . . заимообразно. . . . эволюция?. . . . элоквенция. . . . нет, я не утону. . . . я вынырнул, где?. . . . Я был здесь и набирал продукты на вечер. Продуктовые склады на всех первых этажах. Набрал, корзинкой к лестнице, внезапно:
— десяток агломератов вниз, сбивают меня
— внизу мечутся другие
— шум, крики
— из склада выбегают, бросают на ходу корзинки
— на меня валится агломератка.
Вскакиваю, помогаю агломератке — молодая цацка! — комбинезон необычный, весь светится — почти прозрачный! Она запыхалась:
— Бежим! Облава! Или у тебя квадрат?
Какая облава? Какой квадрат?
— Ты что, из Аграрки? Быстро за мной!
На улице. За символами деревьев. Десятки шиман лиловых. Сотни агломератов в разные стороны. Цепи вооруженных лиловых. Бежать нельзя — ведь это свои, лиловые. Я ни в чем не виноват. Агломератка тянет за собой. Мчимся, не разбирая дороги.
Все в глубь и в глубь квартала. Что это? Галактика!
Какие-то странные, покосившиеся, грязные, невысокие дома — с окнами! Стекла битые. Дряхлость. Мусор кругом. Агломератка валит меня. Лежим за зловонной свалкой. Шум облавы — далекий гомон.
— Что это за район? — в ужасе.
— Ха, аграрий! В каждом квартале, подальше от глаз, остались старые строения. Их заселили агломераты, которым — надоело быть на виду. Ну там роботы домашние, официальная ночь, копеечная экономия электричества и газа, круглосуточные передачи ласкателя слуха и зрения — одурманивающие. Охвостье — так зовут нас. А мы гордимся. Защита не имеет права творить насилие, поэтому старые кварталы не трогают. Лиловые сюда редко забредают. Защита надеется, что мы перевоспитаемся. Шиш. Нас становится все больше.
— А вы приносите пользу обществу?
— Кто как… Берешь все со складов — совесть мучит, иногда и поработаешь… Тебя как зовут? А меня Додо. Здорово мы с тобой натянули нос лиловым!
Я с ужасом кошусь: это лиловым-то нос! Должен ли я отправить ее на Г/А? До чего хороша!..
— Я тебе объясню, — говорит, — насчет облавы. Каждые полступени все агломераты обязаны пройти медконтроль, чтобы вовремя выявить любую болезнь, быстренько сменить больной орган и жить дальше, как ни в чем не бывало. После медконтроля каждый получает справку — квадрат, который нужно носить постоянно с собой и предъявлять по первому требованию лиловых.
Смерть разгладила черты девушки, лицо Шерри стало прекрасным, словно полированный слоновый бивень, обрамленный волосами темно-каштанового цвета. Шеф медленно и осторожно опустился рядом с Шерри и очень тихо, словно ребенок, разговаривающий со сказочной феей, принялся говорить девушке все, что думает о ней. Его окружение по разному отнеслось к случившемуся. Не все спокойно в доме, где есть покойник.
Проза Чайны Мьевиля поражает читателя интеллектульностью и богатым воображением. Фантастическое в его рассказах не избегает реальности, а, наоборот, вскрывает ее самыми провокационными способами.Этим отличаются и двадцать восемь историй из нового сборника писателя. Неоднозначные, то сатирические, то невероятно трогательные, оригинальные по форме и языку, все они показывают людей, столкнувшихся с необъяснимой странностью мира – или же не менее необъяснимой странностью в себе самих.
Середина нашего века. Россия давно уже раскололась на три части – Московскую Федерацию, Уральский Союз и Республику Сибирь. В Московской Федерации торжествует либеральная идеология, ей сопутствуют гонения на Православие. Гонения не такие, как в прошлом веке – без расстрелов и тюрем. Просто социальный остракизм, запреты на профессию, ювенальный прессинг на верующих родителей… На этом фоне разворачивается церковно-политическая интрига спецслужб, в центре которой оказывается обычный прихожанин Александр. Удастся ли ему не сломаться?Текст представлен в авторской редакции.
Как вы думаете, как должен выглядеть предмет, через который неизвестная и могущественная цивилизация наблюдает за нами? А что если, торопливо взглянув в зеркало, или некоторое время, прихорашиваясь перед ним, не только мы смотрим на себя, но оттуда за нами наблюдают? Обычному человеку, да просто одному из нас, достался антикварный предмет, который резко поменял его судьбу…. Да что я вам всё это рассказываю? Прочитайте, а вдруг и вам так повезёт?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Ямщик, писатель, работающий в жанре «литературы ужасов», однажды произносит: «Свет мой, зеркальце! Скажи…» — и зеркало отвечает ему. С этой минуты жизнь Ямщика делает крутой поворот. Отражение ведет себя самым неприятным образом, превращая жизнь оригинала в кошмар. Близкие Ямщика под угрозой, кое-кто успел серьезно пострадать, и надо срочно найти способ укротить пакостного двойника. Удастся ли Ямщику справиться с отражением, имеющим виды на своего хозяина — или сопротивление лишь ухудшит и без того скверное положение?В новом романе Г.