Засекреченные приключения Шарлотты Бронте - [122]

Но я укрыл свои мысли под улыбкой идиота, когда доставал из буфета четыре стакана. Пока я разливал виски, руки у меня дрожали. Я сказал:

— Выпьем за новых друзей!

Мужчины подняли стаканы и выпили. Я только притворился, будто пью, ведь, как ни томился я по виски, я должен был оставаться трезвым. Напряжение смягчилось, и их лица расслабились, виски уже делало свое дело. Теперь я прикинул, как занять моих собутыльников на требуемое время. Я сказал:

— Можно я присоединюсь к вашей игре?

— А сколько у тебя денег? — спросил вожак, и его глаза вспыхнули в надежде обогатиться за счет дурака.

— Увы, нисколько, — сказал я, — но за каждый мой проигрыш я буду читать вам стишок.

— Мне это подходит, — сказал один из товарищей вожака.

— Все-таки лучше, чем ничего, — сказал второй.

Мы сели играть, и я проигрывал каждую партию. Пока я читал стихи, мои тюремщики подбодряли и подначивали меня. Я вновь почувствовал себя тем Брэнуэллом Бронте, который развлекал посетителей в кабаках по всей Англии. То, что я время от времени подливал виски в их стаканы, возможно, объясняло удовольствие, которое они получали от моих стихов. Если бы мне когда-либо удалось заслужить такое же одобрение издателей! Однако никогда мои стихи не служили столь серьезной цели, как сейчас. Вскоре мы уже перешли на имена. Вожак был Сесиль, два брата отзывались на «Джим» и «Билл». Вскоре они порядком опьянели.

— Скажите мне, — спросил я, — что привело вас сюда?

— Нас послал парень, на которого мы работаем, — ответил Сесиль. — Он похищает детей королевы. Твоя сестра должна ему помочь. Мы здесь, чтобы обеспечить ее помощь. Ей сказано, что, если она пойдет на попятный, ее семья умрет.

Это поразительное объяснение было произнесено таким обыденным тоном, будто он говорил о погоде. Сначала я испытал шок, затем недоверие. Не грезятся ли эти люди моему лихорадящему мозгу? Но они выглядели такими же настоящими, как я сам. Их история объяснила отсутствие Шарлотты и могла быть столь же весомой причиной для нашего заключения, как любая другая.

— И когда это похищение произойдет? — спросил я.

— Должно было произойти вчера, — сказал Сесиль, а Джим начал снова сдавать карты. — Мы ждем весточки.

— А что ваш наниматель и Шарлотта собираются сделать с детьми? — спросил я как мог небрежнее.

— Отвезти их в Китай, — последовал ответ. — Пока мы разговариваем, они уже, наверное, на борту корабля у побережья Абердина.

Ужас сковал меня, едва я понял, что эти трое, что бы ни происходило на самом деле, никогда не освободят мою семью и меня. Они ведь понимают, что мы сразу же сообщим полиции о них и их нанимателе. Они, несомненно, получили от него приказ убить нас и тем обеспечить наше молчание. Сесиля не смущало, что я узнал о похищении, ведь я буду мертв и не смогу ничему помешать.

У меня на лбу выступила испарина, дрожь пробежала по телу, но я спрятал свой ужас под громким беззаботным смехом, будто считал похищение и государственную измену преотличнейшей шуткой.

— Давайте еще выпьем!

Я поставил стаканы на буфет и разлил оставшееся виски. Они изучали свои карты, а я сунул руку в карман и достал флакон с опиумом, который купил перед тем, как вернулся домой и перед моим пьяным загулом в гостинице «Черный бык» вечность тому назад. Мгновение я сжимал его в кулаке, подавляя свою потребность в нем. Затем быстро распределил настой по стаканам. Я опустил флакон в карман и поставил стаканы перед ними. Они выпили, не заметив, что я воздержался. Я сел, вытерпел еще одну партию и ждал, ждал…

Через какое-то время они начали позевывать по мере того, как смесь виски и опиума действовала все сильнее. Джим откинулся в кресле и уснул. Билл уронил голову на стол и уснул среди карт. Сесиль уставился на меня, единственного, кто сохранил бодрость. Подозрение и ярость вели бой с дремотностью в его взгляде, который перешел на его пустой стакан, затем снова на меня.

— Что ты подмешал в виски напоследок? — вопросил он.

Неуклюже встав с кресла, он рванулся ко мне. Его колени подогнулись, глаза закатились. Он без сознания рухнул на пол. Ни одно мое начинание не удавалось столь блистательно. Я, шатаясь, добрел до двери подвала, отодвинул засов и распахнул дверь.

— Отец! Энн! Эмили! — закричал я.

Так кончается письмо Брэнуэлла. Почерк корявый и на последней странице почти неразборчивый, словно он лишился сил писать. Пусть его историю завершит отрывок из дневника Эмили.

Дневник Эмили Бронте

Я сидела на холодном полу темного подвала в глубоком отчаянии. Огромное расстояние словно бы отделяло меня от отца и Энн, которые тихо молились вместе. Я безмолвно тосковала по солнечному свету, по свежему ветру в вересках, и тут я услышала, что кто-то зовет.

— Поднимайтесь наверх! Быстрее! — кричал Брэнуэлл.

Наверху лестницы сиял свет. В нем маячила худая, хрупкая фигура брата. Всхлип радости вырвался у меня, когда я взбежала по ступенькам. Энн и отец следовали за мной. Мы выскочили в коридор.

— Что случилось? — спросил папа у Брэнуэлла.

— Где эти люди? — сказала Энн.

— Я дал им виски с опиумом, — сказал Брэнуэлл, задыхаясь от возбуждения. — И они лежат вповалку.