Засада в сумерках - [3]

Коплан сам втащил чемоданы и сундук в невзрачную комнатушку на втором этаже, а потом заполнил регистрационную карточку для полиции. Хозяин заведения, черный, как южная ночь, нубиец, отзывался на имя Донгола. Элегантность одежды клиента произвела на него большое впечатление, и он почувствовал желание повысить обычный тариф, но был врасплох захвачен Копланом, спросившим:

— Стоимость пятнадцать шиллингов в день, не так ли? Если больше, я сразу уеду.

— Да, да, пятнадцать шиллингов, — поспешно подтвердил хозяин гостиницы. — Включая обслуживание.

Коплан кивнул, бросил взгляд на часы, висевшие в холле, и увидел, что уже без десяти одиннадцать. Лучше сразу лечь спать.

Он поднялся в свой номер и с тоской посмотрел на багаж. Разбирать его снова ему вовсе не хотелось. Он ограничился тем, что достал из чемоданов несколько предметов, включил вентилятор и после последней сигареты лег в постель.

Утром следующего дня он нашел ломбард, где заложил свое кольцо и портсигар. Он настойчиво спорил, чтобы получить цену в два раза выше по сравнению с той, что ему предлагал еврей-ростовщик. Наконец они пришли к соглашению на сумме семьдесят пять фунтов, хотя оба предмета стоили втрое дороже.

После полудня Коплан пошел пешком на бульвар Китченера. Он прошел мимо памятника генералу Гордону, убитому в те времена, когда суданцы еще не оценили преимуществ цивилизации.

Сохранение этого памятника было симптоматичным: несмотря на свой уход, англичане по-прежнему имели в стране определенное влияние. Несколько британских советников оставались прикомандированными к местной администрации.

Такого типа, как Меллован, например, не следовало недооценивать. У него были большие возможности, хотя официального поста он не занимал.

На углу Сидар-стрит Коплан вошел в бар, где надеялся увидеть знакомые лица. И действительно, он наткнулся на Якобсена, который вместе с Киффманом и Пиццолато пил целую серию аперитивов, призванных победить жару.

— Хелло! — приветствовал его скандинав. — В каком вертепе вы обосновались? Меллован бегает из гостиницы в гостиницу, чтобы напомнить, что вы должны ему двести фунтов.

— Пусть побегает, — флегматично ответил Коплан. — Рано или поздно узнает, что я живу в полной тараканов хижине в Северном Хартуме: в отеле «Оксфорд».

Он бесцеремонно сел за стол, занятый троицей, и заказал неразбавленный чинзано.

Киффман и Пиццолато были здешними жителями: первый, импортер, имел деловой офис в «Катан билдинг» и дом на юге города на берегу Голубого Нила. Второй, приехавший из Эфиопии итальянец, занимался хлопком и шелком.

Они любили общаться с иностранцами, бывавшими в городе проездом, и уже видели Коплана в «Гранд-отеле».

— "Оксфорд?" — удивился Киффман, пораженный глубиной падения француза.

— Мне нужно растянуть мои сбережения, чтобы успеть связаться с нужными людьми и сделать себе немного денег.

Якобсен нахмурился:

— Значит, то, что вы вчера говорили Фриделу, было серьезно? Вы на мели?

— Полностью. Наступило молчание.

— А вы не можете вернуться на родину? — спросил Пиццолато.

Коплан с иронией взглянул на него:

— Вы что ж, думаете, что если бы я мог вернуться во Францию, то потел бы здесь? Почему вы сами не возвращаетесь в Италию, а Киффман в Германию?

Якобсен кашлянул, его друзья посмотрели в другую сторону. Были темы, намекать на которые запрещала элементарная благовоспитанность.

Коплан выпил свой ледяной аперитив.

— Я что-нибудь придумаю, — заявил он. — Я знаю массу профессий; даже был инженером.

Скандинав подумал.

— Сходите к Махмудие, — предложил он вдруг. — Этот тип занимается многими делами на востоке Африки.

Глава II

Махмудие, богатейший араб родом из Йемена, считался одним из наиболее удачливых коммерсантов Хартума. Одеваясь то как эмир, то в европейский костюм, но с феской на голове, он передвигался исключительно в роскошной американской машине. Чтобы быть принятым такой личностью, Коплану понадобилась серьезная рекомендация. Якобсен дал ее. Роскошный дом Махмудие находился за городом. Это был маленький белый дворец в восточном стиле, с куполом, внутренними двориками и бесчисленными залами, полными слуг-нубийцев.

Встреча состоялась в одной из самых дальних комнат — своего рода салоне, завешанном коврами и обставленном диванами.

Махмудие — мужчина с немного расплывшимся лицом и редкой черной бородой, остановил на госте блестящие глаза.

— Кажется, вы ищете работу? — произнес он гортанным голосом на английском, одновременно указывая Коплану на низкий стул возле стола с медной столешницей.

Небрежность жеста и высокомерный тон, каким был задан вопрос, сразу вызвали у Франсиса антипатию.

— Скажем, что я ищу способ выйти из затруднительного положения, — поправил он. — Я не собираюсь навсегда поселиться в Судане.

Он вел себя не как проситель-бедняк, готовый согласиться на что угодно.

— Вы французский подданный?

— Да.

— Как попали в Хартум?

— Я полагаю, что рассказ о пяти последних годах моей жизни будет для вас малоинтересным. Я проехал по Кении, Эфиопии и собирался отправиться в Египет, но события на Суэце задержали меня здесь на более долгое время, чем я предполагал.

— Что вы умеете?