Засада на черной тропе - [4]

Следопыт сдвинул на затылок шлем, сел на корточки. Откуда здесь конь? Карацупа привычно извлек из кармана сантиметровую ленточку и ловко измерил вмятину. Да, это был след копыта. И глубина его, и рисунок, и отпечаток шипов рассказывали пограничнику, что по траве примерно час назад прошел конь. Но Ингус беспокойно фыркал, рвал поводок. Карацупа погладил собаку, ласково шепнул ей какое-то заветное слово и приказал идти вперед. Я думал, мы пойдем по ясным следам к границе, куда они как будто вели, но Карацупа побежал с собакой в противоположную сторону.

Сделав несколько шагов, он опять склонился над другим отпечатком.

— Легкий конь какой-то… — зло усмехнулся Карацупа. — И странный конь: задние ноги у него отстают и он, как гармошка, растягивается — то длиннее, то короче.

Карацупа резко выпрямился. По его сухим губам пробежала хитрая улыбка.

— Вот ловкачи! — прошептал он и побежал к молодой дубраве.

Вскоре его заинтересовала обычная замшелая коряга, о которую задел копытом конь.

— Подкову подбил, это хорошо, — шепнул мне Карацупа, подходя к дубку.

Он осмотрел притоптанную траву и заметил, что вытоптана она как-то странно: задними ногами конь стоял неподвижно, а передние его копыта беспокойно передвигались. Карацупа перенес взгляд с травы и корней на ствол дуба. На его коре виднелись чуть заметные царапины. Что ж, конь, возможно, терся о ствол? Карацупа подтянул нижние ветки, сорвал мятый листок. Не хватил ли его губами проголодавшийся конь? Но почему он рвал дубовые листки, да еще старые, а не щипал траву?

Карацупа разгладил лист. Он был сух, без признаков конской слюны. Около стебелька виднелось пятнышко. Следопыт достал из кармана увеличительное стекло: пятнышко стало отпечатком пальца.

— Всадник схватился за дерево… — догадался я.

Карацупа покачал головой:

— Человек на коне сидел бы выше… — размышляя вслух, проговорил следопыт, — Вон до того сучка дотянулся бы…

Подумав, Карацупа измерил высоту дерева от земли до мятых листьев, молча пожевал губу, обдумывая решение, и исчез в тумане. Теперь он сменил ровный шаг на бег и со всего хода, подхватив Ингуса на руки, так ловко прыгнул с ним в реку, что мы не услыхали гулкого всплеска.

В тумане кипела и звенела река.

«Что заставило лошадь снова переправиться с берега на берег? — подумал я. — Травы всюду достаточно, вода — рядом, смысла нет плутать по реке…»

На противоположном берегу Карацупа спустил с рук Ингуса и пошел с ним вдоль реки, наблюдая за дном. По дну, пряча следы в воде, прошел загадочный конь. Вот он поскользнулся около валуна, Карацупа забрался в воду, поднял камень и внимательно осмотрел его. Царапины на камне заинтересовали следопыта. Он засучил рукава и принялся шарить руками в холодной воде. Вскоре он показал нам новенькую подкову. Шипы ее были гладкими, словно подкова никогда не срывалась с копыта.

— Странно!.. — задумался Карацупа.

Он пощипал светлую бровь, спрятал подкову в брючный карман и побежал с Ингусом вдоль реки.

Только вода смывает следы, и беглеца легче всего потерять на реке. Но где-то же конь должен выйти из реки?

Карацупа приказал своим бойцам идти по обоим берегам, а сам то и дело переправлялся с одной стороны реки на другую. Он искал следы. Их не было. Шинель Карацупы промокла, с нее ручьями стекала вода, сапоги отяжелели. Переобуваться было некогда: следопыт спешил. Собака была бессильна что-либо найти в воде, нужно было вести поиски самому Карацупе. Вдруг он увидел на берегу, на сером круглом камне, ясный след — здесь сидел человек. Оттиск его сапога сохранился на зернистом речном песке. Был конь, да исчез! Появился человек. Отдохнув на камне, он вошел в воду, и в ней снова исчез его след.

Карацупа приказал одному пограничнику залечь в засаду, а с другими еще раз перебрался на противоположную сторону реки. Следов не было и там.

На лбу Карацупы от напряжения вздулись жилы. Глаза его сузились, в них сверкала тревожная мысль. «Не ошибся ли, — очевидно, думал он. — Может быть, нужно идти к границе, а не в тыл?»

Туман редел. Светало. Видно было уже всю реку. Ни тропы, ни дымка, ни хижины на ее берегах — только камни, кусты и заросли камыша.

Карацупа сопоставил все свои наблюдения, проверил расчеты и продолжал поиск; он перебирался с берега на берег, осматривал валуны, обломки скал. Он был убежден, что где-то впереди пробирается человек, хорошо умеющий скрывать свои следы. У нарушителя крепкие нервы, отличная тренировка, большая выдержка — он идет по дну, по скользким камням, но не вылезает на берег. Карацупа неотступно двигался по его следам…

— Не выдержал все-таки! — радостно воскликнул он, когда снова увидел следы на мокром прибрежном песке.

Следопыт лег на землю, «послушал» ее и вскочил повеселевший. Он приказал одному из бойцов наряда перебраться на другой берег и залечь в кустах, а мне остаться здесь. Сам же Карацупа побежал с Ипгусом дальше по следу. Чувствовалось, что приближается развязка.

— Стой! Руки вверх!

Где-то рядом затрещали кусты и грохнул выстрел.

Из кустов вышел длинноногий человек в темной пиджачной паре. Его сжатые в кулаки руки была подняты над бритой головой, черные глаза зло бегали по сторонам.