Засада на черной тропе - [25]

— Плохо, Никита… В сердце гудит… — простонал боец. — Змея какая-то не наша…

В долине и на сопках пограничной полосы было много змей, к ним привыкли; на заставах не знали несчастных случаев. Карацупа успокоил бойца. Он приказал второму пограничнику вернуться с товарищем на заставу, а сам двинулся дальше с Ингусом.

Вернулся он утром и узнал: боец умер. Врачи, вызванные из комендатуры и отряда, оказались бессильными против смертельно действующего яда.

Хоронили бойца по-военному — сурово и просто. Опустили в могилу наскоро сколоченный гроб, отсалютовали залпом из винтовок и молча вернулись на заставу. На похоронах и возвращаясь в казарму, Карацупа неотступно думал о гибели товарища и вспоминал его предсмертные слова: «Змея какая-то не наша…»

О диковинных змеях, появившихся в долине, вскоре заговорили на заставе; бойцы стали опасаться ходить в дозор.

Следопыт слушал тревожные беседы и восстанавливал в памяти события той ночи: как он шел за Ингусом, как отодвигал ветви и передавал их следовавшему по пятам бойцу. «Змея, конечно, была на кустах», — решил Карацупа. Не раз он и раньше видел на сопках и в долине висящих на сучьях серых гадюк, натыкался на змеиные лежки в камнях. Но еще не было случая, чтобы змеиный яд был смертелен. И почему именно теперь, туманной ночью, ужалила змея бойца?

Со своими раздумьями Карацупа пошел к начальнику заставы и попросил разрешения вновь выйти на тропу к месту, где напала змея.

Вот и куст, с которого она свисала. Карацупа осторожно поднял ветвь, разворошил мох, сдвинул камни: нет, змеиного гнезда не видно! И вдруг в стороне мелькнуло что-то висящее на обомшелых сучьях. Раздвинув их, следопыт увидел картонную коробку, подвешенную к сморщившемуся воздушному шарику. В стенках коробки были прорезаны небольшие отверстия. Ясно! «Соседи» запустили ночью воздушные шары и переправили «гостинцы».

Карацупа нашел еще такую же коробку и оболочку воздушного шара и со своими находками вернулся на заставу.

— Значит, к нам забросили особо ядовитых змей, — сказал начальник заставы. — Это неспроста: психическую атаку начинают. Много этой дряни заслать не могут: все на эффект рассчитано.

В эту же ночь Карацупа вышел на границу. От воды поднимался туман, пеленой одевая кусты и деревья. Пограничник чувствовал некоторое беспокойство. Гибель товарища, а затем «находки» тревожили его. А что, если и на ближайшем кусте таится змея? А может быть, лежит на земле, свилась в клубок за камнем? Или свесилась длинной плетью с куста орешника? Замедляя шаг, следопыт стволом карабина осторожно поднимал ветви, осматривал их и шел дальше. Тревога следопыта передавалась овчарке: Ингус часто останавливался, обнюхивал землю. Иногда он пугливо пятился к Карацупе.

— Вперед, Ингус! Вперед! — подбадривал своего четвероногого друга следопыт.

Так они прошли несколько километров. Близился рассвет. Овчарку знобило от утренней прохлады. Карацупа накрыл Ингуса курткой, погладил его, дал кусочек лакомства, потом ощупал ноги собаки, снял с них репейник.

Во тьме над долиной пронесся сначала крик, а затем послышалось фырканье фазанов. Ингус насторожился. Карацупа поднялся: для него ночной полет жирных птиц говорил о многом. Фазаны взлетали густо, стаями, они фуррыкали, и гудели, и потом медленно, встревоженно шумя, садились. Взлетали фазаны в разных местах, словно кто-то метался среди них, бросаясь из стороны в сторону. Карацупа сел, облегченно вздохнув. Он знал: дикий зверь бегает не по прямой, а всегда зигзагообразно. Фазаны, напуганные приближением зверя, гулко взлетали и, нехотя пропуская его, снова усаживались на свое прежнее место.

Зверь ушел, и фазаны успокоились. Карацупа уже собирался повернуть назад, как в долине снова послышался шум фазанов. На этот раз они не кричали, а взлетали без крика.

«Идет человек!» — решил следопыт. Он мысленно провел прямую линию к месту, где взлетали фазаны — получилась четкая и ровная линия. Она вела от границы в долину.

Как бы в подтверждение его догадки в тишине послышался треск, гул и шорох осыпающихся камней. Дикие козы промчались над рекой, метнулись к скалам, и дробный стук их копыт покатился по каменным распадкам.

Следопыт знал: козы пугаются так только человека.

— Вперед, Ингус! — Карацупа побежал на тревожные звуки.

Он забыл про змей, про опасности, подстерегавшие его на каждом шагу, и думал только об одном: идет нарушитель! Тот уже миновал реку, пробирается через кусты. Нужно догнать его, остановить, взять!

Расстояние, отделявшее пограничника от врага, постепенно сокращалось: следопыт бегал отлично. Но вот он перепрыгнул через яму и споткнулся. В этот миг в уши ударил душераздирающий вопль. Послышался треск, что-то рухнуло в воду, и рядом в предсмертных муках закричал человек. «Скорей!» — крикнул Никита Ингусу и побежал что есть силы. Затем прыгнул с обрыва к реке. Сухо прозвучал где-то вблизи выстрел. Кто-то вскрикнул, но это уже кричал другой человек. Вслед за выстрелом над рекой покатился злой, торжествующий смех. Карацупа выхватил фонарь и направил его луч туда, где слышался шум. На гальке в судорогах корчился человек. Его волосы растрепались, глаза налились кровью. Перепачканные в грязи руки тянулись к Карацупе.