Зарубежный детектив 1974 - [31]

Однако облик человека, за которым они наблюдали, вполне совпадал с тем, как свидетели описывали неуловимого бандита.

Кроме того, у Венецкого оказалась очень смуглая кожа. Левандовский подозревал, что капитан пользуется кварцевой лампой, иначе откуда бы ему загореть посреди зимы? А ведь известно, что загар прекрасно маскирует всякого рода дефекты кожи.

Старшему сержанту в этой охоте на подозреваемого преступника посчастливилось больше, чем поручику: встретив капитана в уездном отделении, он поздоровался с ним и завел разговор. Ему удалось даже спросить капитана об аварии. Капитан явно не желал вдаваться в подробности, однако, не отрицал того, что был ранен в голову. Хшановский заметил на лице собеседника едва различимые шрамы. Один, более отчетливый — на подбородке, другой, поменьше — возле правого уха. Кроме того, сержанту показалось, что загар капитана усилен темной пудрой. Не скрывает ли он подобным образом и шрам на лбу? От своих подозрений Хшановский не избавился, но и подтверждения им не получил.

Обсуждая обстоятельства дела с Хшановским, поручик проявлял нетерпение. Старший сержант, наоборот, призывал Левандовского к благоразумию.

— Дальше выжидать нет смысла, — говорил молодой офицер. — В конце концов, я ничем не рискую. Голову он мне за это не снимет. Зато придем к чему-то определенному.

— Если вы так считаете… — Хшановский отнёсся к решению поручика без особого энтузиазма. — Я бы предпочел понаблюдать еще за Жвирским. Венецкий — его друг. Каждый раз, когда Венецкий приезжает сюда, он всегда находит время повидаться со Жвирским в милиции или же в городе. Я потому и наткнулся на Венецкого, что крутился возле кабинета Жвирского. Может быть, стоит попытаться расспросить его о друге?

— Этого я не смогу. Я не в ладах с капитаном Жвирским. Когда он всучил мне это дело, у нас с ним произошел крупный разговор. Я тогда не сдержался и ляпнул что-то о старших офицерах, которые взваливают самую тяжелую работу на тех, кто пониже чином, чтобы самим избежать ответственности. Жвирский грозился подать на меня Старику рапорт. Но потом раздумал или испугался, как бы Старик не решил, что я прав, и не оставил дело за ним. Если бы я вдруг заговорил с ним о Венецком, капитан сразу бы догадался, что я подозреваю его друга. Не знаю, способен ли он к объективной оценке. Я предпочел бы действовать методами, о которых уже говорил вам.

— Что ж, может быть, вы и правы, — не слишком убежденно отозвался сержант.

Левандовский изменил часы своих дежурств на вокзале. Теперь он приходил в шесть часов утра и сидел в зале ожидания до девяти часов. В милиции он появлялся лишь после того, как утренний варшавский поезд забирал последнюю группу пассажиров, спешащих на работу.

— А если он ездит на автобусе? — спросил как-то сержант.

— Тогда я установлю дежурство и на автобусной станций. Хотя сомневаюсь, что это понадобится. Автобус идет медленнее, и, кроме того, железная дорога имеет то преимущество, что на Гданьском вокзале капитан может попасть на скорый поезд «А», который доставит его на Пулавскую прямо к зданию Главного управления. К этому выводу я, между прочим, пришел, вдохновленный вашими успехами, сержант.

Оба рассмеялись.

— Увы, мой метод что-то не приносит больше результатов, — признался Хшановский. — Майор всякий раз, увидев меня, спрашивает про эту мою дедукцию. А я застрял на месте.

Вскоре, однако, поручику повезло: на пятый день он неожиданно заметил капитана Венецкого, спешащего к вокзалу. Девушка не сопровождала его. Капитан был один.

— Какая приятная встреча! — воскликнул поручик, изображая удивление. — Вы тоже в Варшаву?

— Да. На работу.

— Очень рад. Поедем вместе. Время за разговором летит незаметно. Я так радовался этой новой электролинии, а оказалось, ее пока даже до Насельска не дотянут. Приходится по-прежнему трястись два часа до столицы.

— Возможно, паровозы скоро заменят тепловозами.

Венецкий вежливо поддерживал разговор, хотя перспектива оказаться в обществе младшего коллеги не привела его в восторг.

— От этого мы выиграем немного. Самое большее — минут десять, а электричка сократила бы дорогу, по крайней мере, на полчаса. Это уже кое-что значит. Куда мы сядем, в вагон для курящих или для некурящих?

— Если вам все равно, я предпочел бы для некурящих.

— Прекрасно, — согласился поручик, хотя ему вовсе не улыбалось провести два часа без курения.

Ловко маневрируя, поручик усадил капитана у окна, лицом по ходу поезда, а сам расположился напротив. В Насельске он сказал, что ему нужно высмотреть знакомого, который должен тут сесть в поезд, открыл окно и закрыл его только тогда, когда поезд уже набирал скорость.

— Ого! — заметил он, сев на свое место. — Вы выпачкали лицо, пан капитан.

— Где? — капитан провел рукой вдоль носа.

— Нет, нет, выше.

Венецкий потер лоб.

— Нет, не здесь. Вы позволите?

И, не ожидая согласия, Левандовский извлек из кармана чистый носовой платок и энергичным движением провел им по лбу капитана как раз над левым глазом.

— Все в порядке, — произнес он.

Капитан Венецкий спокойно полез в карман, вытащил оттуда свой платок и флакончик мужского одеколона «Пшемыславка». Он намочил одеколоном кончик платка и тщательно протер им лоб.