Зарубежная Русь - [7]
Церковь Львовского братства, строившаяся в конце XVI и начале XVII века.
Греческо-русская грамматика 1591 года, составленная в Львовской братской школе.
Идеалы Шашкевича, который рано умер безвестным священником на скудно оплачиваемом приходе, осуществились только через много лет после его смерти. Другой из трех первых вождей галицко-русского возрождения, Вагилевич, перешел в польский лагерь и так же рано был утрачен для своего дела. Третий, Головацкий, собиратель народных песен Галицкой и Угорской Руси, встретил искреннюю и горячую поддержку со стороны московских ученых и, сблизившись с ними, стал отстаивать литературную связь Галицкой Руси с Россией. Судьба Шашкевича и Вагилевича свидетельствовала о том, что это был в ту пору единственно правильный путь для сохранения русской народности в Галиции, и потому несправедливы те огульные обвинения Головацкаго в «нравственной низости», угодничестве перед сильными и т. п., которые теперь проводятся в сочинениях современных политических противников того направления, какому служил Головацкий (напр., в очень пристрастной и тенденциозной «Истории украинского письменства» С. Ефремова). Так продолжалось до 1848 года, когда в Австрии вспыхнула революция. Русское население Галиции относилось к этому движению довольно пассивно, но поляки не могли не вспомнить о своих идеалах государственного возрождения. Поэтому, как признает и украинский историк М. С. Грушевский, «не без участия тогдашнего австрийского наместника Стадиона», вернее же, почти всецело по его инициативе, в Галиции делаются попытки противопоставить русское национальное возрождение польским стремлениям. Тот принцип: «divide et impera», которым руководилась австрийская политика в управлении разнохарактерным конгломератом народностей, нашел для себя особенно удачное применение. Стадион должен был уменьшить силы польского лагеря, выведя из него все русские элементы. С другой стороны, однако, нужно было оторвать эти элементы и от России, к которой, при содействии создавшегося в России славянофильского кружка, они все более тянули. Между тем, эти галицкo-русские элементы по своему происхождению родственные малорусскому населению Российской империи, могли представить притягательную силу и для развития центробежного стремления в Южной России. Этими тонкими политическими расчетами руководился австрийский наместник Галиции гр. Стадион, оказывая поддержку галицко-русскому «украинскому» обособлению от общерусского литературного языка и общения. При его содействии во Львове был учрежден «Главный русский совет» («Головна Рада руска»), который в первом же своем обращении к народу указывал на племенное единство «русского народа, говорящего одним языком и насчитывающего 15 миллионов, из коих два с половиной миллиона населяет галицкую землю». Обращение Совета взывало к пробуждению не только этих 2 ½ миллионов, но всех 15 миллионов, из чего явствовала его безусловно враждебная России политическая тенденция.
Зарубежная Русь. Этнографическая карта, составленная Д. Н. Вергуном.
Русское движение в Галиции в 1848 году имело характер строго лояльный по отношению к Австрии, и потому мы имеем основание видеть за постановлениями Головной Рады и устроенного осенью того же года «Собора русских ученых» движущую руку австрийской власти. Эти постановления настаивали на введении в школах украинского языка, создании для этого последнего особой орфографии, учреждении просветительного общества для Галицкой Руси («Галицько-руская Матица») и т. д. «Главный русский совет», прозванный по участию в нем многих каноников из униатского монастыря св. Юрия «Свято-юрским», участвовал в лице своих виднейших представителей на Славянском съезде в Праге 1848 года. Господствовавшее на этом съезде настроение, стремление к справедливому разрешению всех славянских нужд, заставило польских участников съезда вступить в дружественные переговоры с русскими на основании равноправия народностей в Галиции. Таким образом, русскому национальному возрождению в Галиции была обеспечена, казалось, свобода развития и с правительственной, и с польской стороны. Но все это движение пока еще было очень слабо, и когда в 50-х годах австрийское правительство примирилось с поляками и на их содействии стало основывать свое господство в крае, украинское движение вновь замерло, и русская интеллигенция Галиции с еще большей надеждой устремила свои взоры на Россию. Это был момент, когда могло бы быть создано литературное единство Галицкой Руси с Россией.
Камень Олексы Добоша, в Карпатах, последнего карпато-русского вождя «опрешков» (восстанцев).
«Святой Юр», львовский униатский кафедральный собор.
Но политически Россия была ослаблена Крымской кампанией; громадное дело внутренней перестройки после этой войны захватило внимание ее общества; интересов к славянству и знакомства с ним почти не существовало, за исключением немногочисленных кружков, и потому из России деятельной поддержки галицким стремлениям не явилось. В самой же Галицкой Руси почти не было способов усвоения русского литературного языка, и попытки сближения с ним, трогательные по своей искренности, оказывались совершенно беспомощными. «Двигати язык из порока сельской грубости, не утопати в грязи фразеологии мужиков» (Ефремов, назв. соч., 338), но как было это сделать, когда о лучших образцах почти не имели представления? Тем не менее, удалось сплотиться и общими силами устранить опасность латинизации азбуки, которую в 1859 г. задумал провести наместник Галиции, гр. Голуховский. Несмотря на некоторую настойчивость, с которой действовало правительство, русское общество решительно отказалось принять эту «реформу», и она провалилась. И австрийская конституция 1859 года мало дала русскому народу в Галиции, так как она еще более усилила польское господство в этой области. Новая эра начинается только с 1867 года.
