Зарницы над полигоном - [31]

За всю смену Ермишин успел только раз хлебнуть из-под крана воды и, вытирая рукавом губы, вспомнил своего прапорщика. Может, он и прав — трудно, но все же как это хорошо и приятно. Еще никогда Ермишин не испытывал такой радости от своего труда и никогда не думал, что он так нужен людям. Душу согревала теплая, скрытая радость. Даже в казарме, снимая сапоги, он не переставал улыбаться. А лег — и словно куда-то провалился. Глаза устало закрылись, и он не то во сне, не то сквозь дремоту слышал рядом с кроватью чьи-то осторожные шаги. Он было хотел открыть глаза, но они не открывались. Прапорщик вздохнул, положил на его тумбочку книгу по радиотехнике и сердито сказал дневальному:

— Проснется, пусть переходит. Он теперь не наш… Опять ездового искать придется.

В ЕГО РУКАХ ТЕПЛО

В тот год зима начала лютовать рано. По всему лесу то тут, то там трещали деревья и казалось, что кругом стреляют. На окнах мороз нарисовал тростниковые заросли, воробьи забивались под крыши и все равно мерзли, истопники не отходили от топок, следили в оба за показаниями в теплотрассе. Она, как живая артерия, уложенная в земле, тянулась от здания к зданию, под домами, к школе и детским яслям. Она давала тепло туда, где стояла боевая техника. Ежечасно на стол оперативного дежурного ложилась сводка, а если сообщали о понижении тепла, тут же принимались срочные меры. И на этот раз телефонный звонок заставил вздрогнуть майора Баранова. Дневальный сообщил, что в помещениях падает температура, стынут батареи.

В чем дело? Никто не знал. Быть может, где-то на глубине двух-трех метров не выдержала напора воды труба и дала течь? А может, вылетела заглушка? Могло случиться и что-то другое, но что именно, догадаться было трудно. Поэтому из здания раздавались тревожные звонки. Каждый докладывал и тут же добавлял:

— Поймите, товарищ майор, у меня люди.

Майор Баранов все понимал прекрасно. Но и понимал он другое, что ночью трудно найти неисправность. На улице темно, мороз с ветром, где тут копать прорыв и заделывать течь. «А может, что-то другое? — подумал Владимир Иванович. — Нужно вызвать лейтенанта Нефедова. Уж он-то разберется». Он набрал номер телефона дежурного по части и приказал:

— Лейтенанта Нефедова на трассу.

…Солдаты, как показалось лейтенанту Нефедову, одевались медленно. Он смотрел на часы и ходил взад-вперед мимо дневального, словно маятник. А сам думал: «Прорыв, видно, у проходной. Не может быть, чтобы он случился еще где-то. Место там болотистое, трубы поржавели. Теперь на всю ночь работы хватит».

За спиной он услышал, как скрипнула дверь, оглянулся. Полусонные солдаты, надевая на ходу бушлаты, выбегали друг за другом, строились. Пробивать мерзлую землю, чеканить трубы они уже привыкли. Случалось так, что они сидели сутками на прорывах, работали в дождь, в холод, по колено в воде, в вязкой глине. Сержант тихо, чтобы не будить остальных, подал команду «смирно», направился к лейтенанту Нефедову с рапортом.

— Вольно, вольно, — остановил его офицер и обратился ко всем. — Товарищи, на трассе прорыв, падает температура в зданиях. В жилом городке. Все остальное зависит от нас. Ясно? Ясно. Командуйте, товарищ сержант.

На проходной дневальный открыл дверь, спросил с удивлением:

— Куда же вы, товарищ лейтенант, такой мороз!

Кто-то вместо лейтенанта ответил:

— Кому мороз, а нам жарко…

Вскоре за проходной команда растворилась в темноте. Дневальный с минуту постоял на пороге, а когда совсем удалился скрип снега под ногами, солдат нырнул в тепло и присел ближе к батарее.

Лейтенант Нефедов шел рядом со строем и не обращал внимания ни на темноту, ни на холод. Он был занят тем, что уже в который раз пытался привести в систему причину этих прорывов. Одни случались потому, что ржавели в иных местах трубы, другие из-за нарушения режима подачи воды, пара; возникали гидравлические удары, не выдерживали заглушки. Подземные артерии теплотрассы выходили из строя. Такое случалось и раньше. Но лейтенант Нефедов, призванный на два года из запаса, не мог пока установить точный диагноз «болезни» всего теплового хозяйства. А предшественники занимались этим вопросом слабо. Иные были просто случайными людьми и в сантехнике не разбирались. Сам же Нефедов одно время работал техником теплоснабжения и был доволен тем, что в части именно ему поручили обучать специалистов, следить за состоянием всего подземного хозяйства. А оно в общей сложности составляло не одну сотню метров. Как-то Нефедов взял все схемы, разложил на столах и с удивлением заметил, что ими никто никогда не пользовался. Майор Баранов тоже впервые глянул на них, признался, что раньше тоже не придавал значения тепловой магистрали.

— Кроме вас, Виктор Тимофеевич, никто в ней не разбирается. Так что вам и карты в руки. Когда надо, обращайтесь, помогу.

— Беда в том, Владимир Иванович, что некоторые колодцы числятся только на схеме, а на самом деле их нет.

— Как нет? — с удивлением спросил инженер.

— Да так и нет. Их просто посчитали лишними и закопали.

— Берите людей, Виктор Тимофеевич, и за работу.

…Лейтенант Нефедов остановился у гаража, осмотрелся, прикинул в уме и, отмерив еще несколько шагов, сказал своим солдатам: