Зарницы над полигоном - [18]
День был солнечный. Пахло травой, цветами. Над кустами акации жужжали пчелы. За городком, где была видна излучина речки, висело голубоватое марево. «Хорошо тут», — подумал Карпов и вспомнил свой дом рядом с заводом, на котором работал слесарем, закопченную под облаками трубу, порадовался тому, что все у него начинается здорово. К нему подошел незнакомый солдат и с упреком сказал:
— Мог бы и не бить. Сержант есть сержант. Он командир!
И Карпов, посмотрев на него, вдруг подумал, что, наверное, надо бы действительно проиграть бой.. Каким теперь смотреть глазами на командира?
— О чем спор, молодежь? Где ваш чемпион, показывайте, — как бы между прочим сказал появившийся на веранде рослый солдат. По всему было видно, что служит он не первый год. Обмундирование на нем, хотя побывало уже в стирке, выглажено, ремень с царапинами у бляхи сидел ниже положенного, выгоревшая пилотка сползла на рыжеватую бровь, брюки каким-то образом были натянуты так, что стрелка убегала прямо в голенища сапог. Так что все на нем сидело как-то по-своему, на свой манер, вроде бы с шиком, и это отметили сразу новички, которые смотрели на него с уважением и нескрываемой завистью.
Карпов сделал шаг вперед, руки вытянул, как в строю по команде «смирно».
— Ах, вот он. Лисин я, — и Лисин протянул руку. — Держи, от нас, ото всех старичков. Молодец. — Он повернулся ко всем солдатам. — Учитесь, чемпиона не испугался. Шишмарев чей командир?
— Мой, — ответил Карпов.
— Что ты говоришь! — удивился Лисин. — Мы с тобой, значит, родня. Был мой, теперь твой. Ну, что ж, в таком случае у нас с тобой разговор особый, — и он взял Карпова под руку, повел его в сторону, солдаты перед ними расступились, а Лисин говорил. — Мое собственное дело, уж коль так получилось, предупредить тебя, посоветовать. Приготовься теперь ко всему. Шишмарев не прощает, если кто-то ему хоть раз перебежал дорожку. Есть, есть такие люди. Любят, чтоб перед ними шапку ломили, власть любят. Год ты, скажем, прослужил, два, для него все равно. Всех под одну гребенку стрижет. Ну да шут с ним. Он по себе, а мы по себе. И ты особенно-то не расстраивайся. Присягу примете и кто куда. Шишмарев в дивизион, ты в другой. Так что не горюй, не вешай носа. Спорт есть спорт. Как звать?
— Николай.
— Ты меня понял, Николай? Пилотка твоя какого размера?
— Пятьдесят восьмого.
Лисин, не дожидаясь согласия Карпова, снял его пилотку, померил.
— Моя, видишь, на седьмой срок пошла. В увольнение пойти, и не в чем.
Карпов был польщен вниманием старослужащего солдата и благодарил его в душе за то, что он не посчитался, пришел сюда и предупредил, как надо вести себя дальше. Он готов был Лисину уступить пилотку, ремень, все, что угодно, потому что сам он, новичок, одет с иголочки, а Лисин прослужил столько, но выглядел хуже его.
— Бери, — сказал Карпов.
— Чудак ты, — ответил Лисин. — Простачок. Мы потом договоримся, ты все равно через годик себе достанешь, — сказал он полушепотом, приблизившись к Карпову и приложив к губам палец. Его глаза на миг прояснились, заулыбались.
Сержант Шишмарев стоял перед зеркалом и, глядя на синее пятно под глазом, качал головой и над собой посмеивался. Затем он достал зубной порошок, свернул из ваты тампон и принялся пудрить под глазом и у носа ушибленное место. А когда постучали в дверь, торопливо сунул в стол и порошок, и вату. Вошел командир взвода лейтенант Пантелеев и улыбнулся.
— Сознайтесь, здорово он дерется?
— Еще бы, у него школа, товарищ лейтенант. Надо бы, знаете, в наш взвод его взять. Образование среднее, работал на заводе слесарем, да и рост, смотрите, для первого номера. Цены ему не будет.
— За ним уже началась погоня. С КП спрашивали. Надо бы, конечно. В этом призыве стартовиков подобрать трудно: грамотные ребята, а ростом не удались.
— И все же попробуйте, товарищ лейтенант. Попросите капитана Марченко. Он списки составлять будет.
— Не знаю, не знаю. Поживем, увидим. Старшине передайте — завтра кросс.
Оставшись один, Шишмарев вновь достал порошок, но, глянув на себя в зеркало, с досадой хлопнул ящиком стола. «Тоже мне девочка. Застыдился». И перестал о синяке думать. Его занимал сам Карпов. Теперь на занятиях он все ближе и ближе к нему присматривался. Спрашивал больше, чем с других, ставил, туда, где труднее и убеждался, что Карпову все по плечу. Все-то у него горит в руках, работы не боится, настойчив и умен. Шишмарев находил в нем поддержку, рассчитывал на нее и в будущем. Он уже строил планы и видел Карпова в роли тренера боксеров дивизиона, комсгрупоргом взвода. Он не хотел с ним расставаться, искал сближения.
Однажды после занятий солдаты чистили и смазывали учебные карабины. Карпов стоял у окна и что-то мурлыкал себе под нос. Шишмарев подошел к нему, взял в руки затвор, осмотрел со всех сторон, сказал:
— Сдадите карабин, зайдите в канцелярию. Разговор есть.
Однако Карпов не сразу решился зайти к сержанту. Его охватило волнение, он пытался, но никак не мог понять причину этого вызова. Перебирал в памяти все, что было в эти дни, и не мог понять, за что бы можно было вот так, ни с того ни с сего попасть в канцелярию. И тут он вспомнил Лисина. «Ах, вот в чем дело. Он прав. Шишмарев начинает мстить!» — промелькнула у него настораживающая мысль. Карпов стал вспоминать то одно событие, то другое. Все это были мелочи, но и мелочи теперь получали уже другую окраску. И в канцелярию Николай вошел, готовый к придиркам сержанта, но с чувством своей правоты и собственного достоинства.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.