Зарницы грозы - [22]

— Не сгинул! Светлый Князь мне сам сказал — чувствует его.

— Ну, значит, подождать надо, — рассудил Цардок. — Сам придет. Нам же не резон в чужие царства соваться.

— Да кто кому больше нужен — он вам или вы ему? — возмутился Баюн. — Что вы все холоднокровные, как лярвы? Вы сидите, умствуете, а мое Тридевятое погибает. И ваша Навь тоже падет, неужели не понимаете?

Цардок криво улыбнулся.

— Верно ты говоришь, Баюн. Мы холоднокровные. А Волх — горячий, огненный. Мы ему служим потому, что так подобает. А люди — по зову сердца. У тебя с ним больше общего, чем у нас. Так что как знать — авось и сможешь его найти.

— Что находится на западе? — спросил рысь.

— Пекельные царства королевств да большие пустоши. На крайнем западе огненный окиян, а за ним — владения заморского демона. Путь твой через речку Смуродину, по Калённому мосту, в Муспельхейм. Там след змеевича обрывается.

— Еж твою мышь! — в сердцах воскликнул Баюн. — Бродячим становлюсь, куда там купцу Афанасию. Ну, дай Бог, чтобы там уже успокоилось все.

Не было в Навьем царстве ни лесов, ни полей. Все подземье Тридевятого навы превратили в один большой город. Понаставили свои дома-бруски, а где были горы — выточили их, как древесный жучок. За пределами пекельного Лукоморья Баюну стали попадаться развалины, и чем дальше он шел, тем чаще. Только тут он понял, какие раны нанес Нави Вий. Вокруг Цитадели город отстроили заново, а во всех остальных местах его еще продолжали восстанавливать. Баюн увидел тысячи рабов, влекущих каменные глыбы. С зашитыми глазами, чтобы не смотрели по сторонам, с зашитыми ртами, чтобы не разговаривали, они тянули свои бечевки, а вокруг похаживали двуногие ящеры и щелкали бичами с железными наконечниками. Передернувшись, Баюн поспешил дальше.

Рысь мог пройти дальше, чем кот, и быстрее, чем кот, но в Навьем царстве ему приходилось туговато из-за жары. А кроме того, здесь не было ни еды, ни воды. Навы же не отличались гостеприимством. Баюн обглодал какой-то куст и немного насытился, но пить захотелось еще сильнее. В Нави не было солнца, и он не мог понять, сколько уже идет. К речке Смуродине рысь вышел еле живой.

Вместо воды Смуродина текла вязким огнем. Жар от нее обжигал. Баюн понял, почему Калённый мост так называется: рысь не мог даже ступить на него. Но ему повезло. По Смуродине ходили корабли, защищенные от пламени волшебными пузырями. На один из таких кораблей Баюн и прошмыгнул. Корабь назывался «Нагльфар»; увидев аламаннское слово, рысь рассудил, что тот рано или поздно окажется в Муспельхейме.

Гружен «Нагльфар» был огромными железными бочками. У каждой из них был краник, как у бочек с вином. Измотанный Баюн не стал долго думать, повернул один из краников, и на пол трюма полилась тягучая, как патока, красноватая жидкость. На вкус она оказалась сладкой, однако не приторной — так бывает сладка вода в горном ручье, но, в отличие от воды, эта жидкость утоляла еще и голод. Баюн пил, пока не вылизал лужу досуха, и уснул, спрятавшись между бочками.

Во сне он был огромен, величиною с весь «Нагльфар», а может, и больше. Тело его, пока юное, неокрепшее, не обросшее броней, уже двигалось быстро и юрко. Быстрота позволила ему прошмыгнуть мимо разъяренных битвой врагов. Еще он был хитер и отличался редким для своего племени терпением. Вплавь он пересек Смуродину и вылез в Муспельхейме. Тотчас дорогу преградили: взрослый, крупный, сильный. Щупальце обвилось вокруг горла, лязгнули угрожающе львиные клыки в несколько рядов. Тот, чьими глазами Баюн смотрел, съежился в комок, униженно упрашивая пропустить. Не верю, зашипел муспельхеймский и сжал щупальце, одни беды нам от всего вашего рода! Тут далеко сверху, словно удар колокола, раздался мощный и чистый глас на аламаннском, чьи слова Баюн понял как: «Позволь, тебе воздастся». Муспельхеймский неохотно посторонился, а его незваный гость змеей скользнул по чужим владениям и, не задерживаясь, устремился дальше.

Баюн проснулся оттого, что качка прекратилась. Корабль стоял. Рысь быстро напился из бочки и, прячась темными углами, вышел в порт.

Навы жили и здесь, но называли они себя «цверги». Ящеры Муспельхейма были более змееподобными, повозки влекли многоногие лошади, да еще ходили великаны, ничем не напоминавшие, впрочем, Усыню и Горыню. Пытаясь вспомнить свой сон получше, Баюн шел на запад. Направление он спросил у цвергов; как те, не видя ни заката, ни восхода, ни звезд, узнавали стороны света, рысь мог только гадать.

В Муспельхейме было оживленно. Сегодня же на земле Осенний Пир, вспомнил Баюн. Интересно, что в этот день делают цверги? Пировать им почти что нечем. Не зря ведь жители пекельных царств всеми правдами и неправдами лезут на поверхность.

По пути Баюн объедал редкие безвкусные растения. Питье он нашел: кое-где из земли, как аисты, торчали краники на длинной ноге. Вода из них была горячей и немного пахла серой. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем в отдалении не начали бить часы. Заслышав этот звук, цверги бросали свои дела, раскрывали крылья и куда-то летели мимо Баюна. Стремились они к западу, поэтому рысь вскочил на крышу одной самоходной повозки и вцепился изо всех сил. Он уже видел, как быстро эти повозки катят.