Запятнанный Даль - [3]

Велижское дело фабриковалось под неусыпным попечением наделенного большой властью генерал-губернатора Витебской, Минской и Могилевской губерний князя Н.Н. Хованского; тот постоянно информировал государя об «успешном» ходе следствия, которое, однако, никак не приходило к концу. В ответ на одно из донесений Хованского Николай даже повелел запечатать в Велиже все синагоги и запретить евреям богослужения, так как «жиды оказываемую им терпимость их веры употребляют во зло». Это задолго до окончания следствия!

Государю нравилось усердие князя Хованского и следственной комиссии; комиссия же усердствовала сверх всякой меры, чтобы угодить князю Хованскому и государю. О том, что царь ждет обвинительного приговора, члены Государственного Совета хорошо знали. Вынося оправдательный приговор, они понимали, что плюют против ветра, и при случае это им могут припомнить.

Однако единогласное решение Государственного Совета считалось окончательным — таково было единственное ограничение власти самодержца. Утверждая его и отклоняя Особое мнение Мордвинова, император изволил отметить, что «внутреннего убеждения», будто тайны крови у евреев не существует, у него «нет и быть не может».

«Неоднократные примеры подобных умерщвлений с теми же признаками, но всегда непонятными по недостатку законами требуемых доказательств, и даже ныне производимое весьма странное дело в Житомире, доказывают, по моему мнению, что между евреями существуют вероятно изуверы или раскольники, которые христианскую кровь считают нужною для своих обрядов, — сие тем более возможным казаться может, что к несчастию и среди нас христиан существуют иногда такие секты, которые не менее ужасны и непонятны; н.п. сожигальщики и самоубийцы, которых неслыханный пример был уже при мне в Саратовской губернии. — Словом, не думая отнюдь, чтобы обычай сей мог быть общим евреям, не отвергаю однако, чтобы среди их не могли быть столь же ужасные изуверы, как и между нас христиан».[8]

Исходя из этих соображений, царь предписал исследовать вопрос о еврейских ритуальных убийствах «до корня», что и было поручено Министерству внутренних дел, и именно Департаменту иностранных исповеданий, который возглавлял тайный советник Валерий Валерьевич Скрипицын.

Так и появилась на свет служебная записка о ритуальных убийствах. Для широкого распространения она не предназначалась и была отпечатана в считанном числе экземпляров.[9] Однако интерес к данному вопросу у государя угас, — вероятно, потому, что упомянутое в его рескрипте Житомирское дело оказалось пшиком, а новых таких дел в России не возникало. Более того, в 1840 году прогремело на весь мир чудовищное ритуальное дело в Дамаске, где группу евреев обвинили в убийстве христианского миссионера патера Фомы (Томаса) и его слуги Ибрагима, мусульманина; стало известно, что из обвиняемых жесточайшими пытками исторгали ложные признания и что двое из них под пытками умерли; когда правительства Великобритании, Франции и Североамериканских Соединенных Штатов возвысили голос протеста против «дикого восточного деспотизма», Россия к ним присоединилась, дабы не отставать от «просвещенных наций». Под международным давлением дело было прекращено, оставшиеся в живых обвиняемые освобождены. После этого возрождать кровавый навет в России было крайне не политично.

Более тридцати лет книжица оставалась никому не известной и почти никем не прочитанной. Большинство экземпляров за это время затерялось, но один из уцелевших попал в руки некоего Ипполита Лютостанского, который небрежно переписал это сочинение, кое-что перепутав и наделав ошибок, а кое-что и добавив. Поляк по рождению, он окончил духовную семинарию и стал католическим священником (ксендзом), потом принял православие и даже постригся в монахи, но вскоре за какие-то непотребства был расстрижен. Дабы придать своим разоблачениям еврейских злодейств какой-то вес, шарлатан выдавал себя за бывшего раввина и знатока еврейства. Свой пасквильный «труд» он пытался продать известному богачу и меценату Горацию Гинцбургу за 50 тысяч рублей, обещая его не публиковать. Когда ему указали на дверь, он издал свою книгу: она вышла в 1876 году. А через два года практически тот же текст попал в редакцию газеты князя В.П. Мещерского «Гражданин», в коей и был перепечатан (1878 год, №№ 23–28). Лютостанский был изобличен как плагиатор, что не помешало ему «переработать» свой пасквиль в двухтомное сочинение «Талмуд и евреи», которое потом издавалось множество раз, принося ему скромный, но постоянный доход.[10]

В «Гражданине» указывалось имя автора работы — бывшего директора Департамента иностранных исповеданий при министерстве внутренних дел, тайного советника В.В. Скрипицына. Со времени смерти Скрипицына (1799–1874) прошло всего 4 года, со времени смерти В.И. Даля шесть лет. Были живы их родственники, сотрудники, друзья, недруги. Никаких опровержений не последовало.

Под именем Скрипицына «Записка» затем фигурировала в литературе, посвященной кровавому навету. Компетентные специалисты проанализировали это сочинение и показали его полную несостоятельность. Профессор Д.А. Хвольсон, историк, теолог и гебраист, выдающийся знаток истории иудаизма и христианства, показал что В.В. Скрипицын почти все сведения почерпнул из антисемитских пасквилей, которые не способен был оценить критически.