Запрос в друзья - [35]

Мы столько раз повторяли с ним названия дней недели, но все равно каждый раз для него новый день — это прекрасное открытие.

— Суббота.

— Папина суббота?

— Да.

— Это хорошо.

За одно я благодарна Сэму — он вовремя ушел. Генри было всего два годика, и он не запомнил тот период, когда Сэм жил с нами. Недавно его пригласили в гости к новому другу из школы, и он впервые отправился куда-то без меня. В тот вечер, укладываясь спать, пока я расставляла ровными рядами его игрушки, он с большим удивлением сообщил мне, что там были и мама, и папа, что они живут все вместе. Я придумала для Генри историю про то, как ему повезло, что у него есть два дома, и еще другие люди, которые любят его, но это была всего лишь ложь.

После выпитого накануне вина у меня пересохло во рту и болит голова. Я оставляю Генри в кровати смотреть телевизор, а сама ковыляю на кухню, чтобы сделать ему тост с джемом. Ноутбук так и стоит открытый на столе, неумолимо напоминая о прошлом. Мне так хочется позвонить Полли и все ей выложить. Желание освободиться от тайны тяжелым грузом давит на меня. Но приходится напомнить себе, что я не могу рисковать потерять Полли. Она никогда меня не поймет, особенно в свете того, что происходит с Фиби.

Больше всего на свете я хочу, чтобы моя жизнь вернулась в прежнее русло, где я не получала запросов из «Фейсбука», когда все в моей голове лежало на своих местах. Я только-только смогла расставить все по полочкам и даже установить новые. А тут эта Мария вытаскивает все подряд и выставляет на свет божий.

В тот момент, когда сливки перестают бурно взбиваться и кофемашина начинает мигать, сигнализируя, что мой кофе готов, в сумочке, висящей на одном из кухонных стульев, принимается названивать телефон. Я бросаюсь к ней и среди использованных носовых платков, билетиков и сломанных ручек едва успеваю выловить трубку и опередить автоответчик.

— Алло. — Звонят с неизвестного мне мобильного номера.

— Луиза? Это Эстер. Эстер Харкур.

Я замираю, чувствуя, как пульсирует все мое тело. Из тостера выскакивает готовый кусок хлеба, но я его не замечаю. Может ли быть совпадением звонок Эстер мне на следующий день после того, как я получаю очередное послание от Марии? Я думала об Эстер и промелькнувшем на ее лице выражении страха, когда она узнала про запрос на «Фейсбуке». Похоже, ее действительно шокировало, но это могла быть реакция на мое неожиданное появление у нее в офисе. Услышав ее голос, я понимаю, как сильно мне хочется снова ее увидеть, но я настолько погрязла во лжи самой себе, что не могу объяснить себе, почему. Потому ли, что она может быть автором сообщений? Или мне просто нужно пообщаться с тем, кто меня поймет, даже если она и не знает всего?

— Я тут подумала, — начинает она, — я кое-что тебе не рассказала, но не уверена, что это имеет отношение к тому, что произошло.

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Сегодня я встречаюсь с подругой в Лондоне. Мы вместе проведем день, и затем у нас запланирован ранний ужин, самое позднее к восьми я освобожусь. Ты не… мы могли бы встретиться потом? Мы бы все как следует обсудили.

Я рада такому невыдуманному поводу пораньше закончить сегодняшнее интернет-свидание. Так что мы договариваемся на восемь тридцать в пабе у Севен-Дайалз. Я чувствую себя комфортней в обычном пабе, чем в модном винном баре. И мне кажется, что и Эстер тоже предпочитает паб, несмотря на свои дорогие костюмы и всю свою высокопоставленность.

Я запихиваю новые куски хлеба в тостер для Генри и намазываю масло на остывший тост. Нож в моей руке держится плохо. Я стою у стола, жуя тост и бездумно уставившись в окно. По садику разгуливает голубь. Он подбирает на веранде невидимые крошки, и я рассеянно размышляю, откуда они там взялись.

Я зову Генри на кухню есть тост, и он является в обнимку с Манки. На его голове, словно рог, торчит вихор, пижама надета наизнанку и задом наперед. Сердце мое заходится от любви к сыну.

— Большое спасибо тебе за тост, мамочка, — серьезным тоном произносит он, бережно усадив Манки рядом с собой. В школе им объясняли про хорошие манеры. Как и ко всему другому, Генри относится к этому очень серьезно.

— На здоровье, Генри, — отвечаю я в тон ему, серьезно, мимолетно представляя, как это иногда со мной бывает, насколько по-другому выглядела бы эта сцена, если бы мне пришлось справляться с целой оравой неуправляемых отпрысков, которые вытаскивали бы коробки с хлопьями из шкафа, опрокидывали полные кружки, все время дрались между собой и огрызались бы на меня.

Мы хотели подарить Генри братика или сестричку (будучи сами единственными детьми в своих семьях, мы оба не желали ему подобной участи), но зачать Генри стоило нам стольких денег, времени и страданий, что одна мысль о прохождении этого пути вторично была слишком серьезным вызовом: это как если после финиша марафона тебе скажут бежать его снова. Неспособность выносить ребенка заставляла меня чувствовать себя ущербной. То, что любая женщина должна делать безо всяких усилий, для меня оказалось невозможным. Когда ты впервые узнаешь про секс, то все только и твердят, как легко можно забеременеть. Но никто не объясняет тебе, каково это, когда забеременеть ты никак не можешь. Сэм старался не винить меня, но в глубине души, я знаю, все равно винил. А как же иначе, когда месяц за месяцем эта чертова полоска или большой жирный синий крест не появлялись?