Запретный плод - [65]

Эдвард провел ладонями вверх по обнаженным икрам.

– Еще немного, и ты поймешь, о чем я говорил. – И он повторил путь ладоней языком.

Его пальцы нашли застежку панталон и расстегнули ее. Флоренс напряженно застыла, но не отодвинулась. Эдвард раздвинул ее бедра шире, проникнув ладонью в самое заповедное место. Мягкие завитки волос скрывали то, что он мог только мечтать увидеть. Он чувствовал ее запах все сильнее – сладковатый, терпкий и очень нежный, – запах первого греха.

Притянув к себе девушку за бедра, Эдвард проник пальцем между нежными лепестками ее плоти. Там было мокро и жарко. Флоренс задрожала так часто, что у нее чуть не подкосились колени. Казалось, еще целое озеро влаги выплеснулось между ног.

– Вот то место, о котором я говорил. Я покажу тебе, какое наслаждение оно может подарить.

Боже, какая она была шелковистая там! Эдвард с трудом подавил желание проникнуть пальцем глубже, туда, куда манил его инстинкт. Когда он нашел самое чувствительное место и чуть надавил на него, Флоренс выгнулась, издав удивленный стон и заставив Эдварда улыбнуться.

– Эдвард, – жалобно всхлипнула девушка, – ты уверен, что это правильно? Это так... странно.

– Не бойся, милая, – тихо шепнул он и снова коснулся того же места, затем еще и еще.

– Эдвард, это... О! – Она не договорила, потому что Эдвард вдруг приник губами туда, где только что ласкал пальцами. У Флоренс пресеклось дыхание, словно между ног, подобно снежному кому, нарастал комок нервов, сжимавшийся конвульсивно и сладко. Сам Эдвард еще мгновение назад не знал, что сделает именно это, но что-то подтолкнуло его помимо собственной воли. Губы поглаживали, язык касался часто-часто, ощущая нежный вкус, похожий на морскую воду.

– Эдвард, это сладко почти до боли! – простонала девушка, вцепившись ему в волосы.

Граф чувствовал, как волны возбуждения окатывают ее, слышал каждый стон и крик и принимал их, как великую награду. Он делал все то, чему его научили многочисленные любовницы, ласкал так, чтобы доставить великое наслаждение, забыв о самом себе, живя только конвульсивной дрожью, сотрясавшей тело Флоренс. Именно в этот момент он понял, как легко дарить наслаждение любимой женщине, ничего не требуя взамен, и это открытие принимал как великое откровение.

Она принадлежала ему, его Флоренс, он первым показал ей, какой бывает страсть, и это наполняло его гордостью. Лишь та тонкая, невидимая граница, которая не позволяла его пальцам проникнуть внутрь ее тела, напоминала ему о том, что Флоренс не будет принадлежать ему вечно. От этого сердце сжималось до боли.

Когда девушка достигла пика в пятый раз, ноги перестали ее слушаться. Она почти мешком повалилась на Эдварда, отчего они оба оказались на полу, поросшем травой. Когда она оказалась сверху, тело графа напомнило ему о собственных нуждах, ткнувшись возбужденной плотью девушке между ног.

В отличие от нее он знал, каким может быть наслаждение от проникновения в женское тело – это сладкое безумное скольжение туда и обратно, сводящее с ума. Единственное, чего Эдвард не мог знать, – это каково сливаться с женщиной, когда в сердце поселилась любовь. Должно быть, от этого наслаждение еще прекраснее.

Он лежал тихо, не смея шелохнуться, давая Флоренс возможность прийти в себя. Но девушка прильнула к нему ближе, заглядывая в глаза.

– Скажи, что я должна сделать. Скажи, как доставить тебе удовольствие.

Он покачал головой.

– Покажи, что я должна сделать, – повторила Флоренс настойчиво.

Эдвард сам не сумел бы объяснить, как ее запястья вновь оказались в тисках его рук, а его ноги обвили ее икры. Пытаясь справиться с собой, он закрыл глаза.

– Не проси меня об этом, – буркнул граф.

– Но ведь это будет честно, Эдвард, – возразила Флоренс и поцеловала упрямо сжатые губы.

Звук собственного имени обезоружил его. Эдвард перевернул девушку на спину, подмяв под себя. Теперь она была целиком в его власти. Ей не удастся сбежать. Он сжал ладонями ее голову и поцеловал так, словно хотел проглотить ее целиком. Его напряженный член тыкался ей между ног, ища дорогу. Достаточно было приподнять ее бедра и разорвать тонкую преграду, чтобы сделать ее своей.

Флоренс просунула руку между сплетенными телами и сквозь брюки сжала выпуклость между его ног. От острого ощущения Эдвард чуть не вскрикнул, дрожь, прокатившаяся по телу, была почти болезненной.

– Каково это? – спросила девушка, изучая пальцами выпуклость. – Что ты чувствуешь, когда он увеличивается?

– Вытащи его! – хрипло сказал Эдвард. – Иисус-Мария, вытащи его наружу!

И прежде чем Флоренс сделала это, он сам расстегнул брюки. Член выскочил, ткнувшись в нежную ладошку. Он был горячим и твердым, словно сделанным из железа, облаченного в шелковую оболочку. Девушка без страха провела по нему пальцами, затем чуть сжала.

– Флоренс! – простонал Эдвард, чувствуя себя одним оголенным нервом. Нежные прикосновения сводили с ума, отбирая всякую способность мыслить здраво.

Словно поняв, что нужно делать, девушка сжала пальцы сильнее, скользя кольцом вверх-вниз. Эдвард, как в бреду, двигался в такт этим движениям, не сознавая, как инстинкт берет свое, превращая его из цивилизованного мужчины в дикое животное. Почти рыча, он просунул руку под юбки Флоренс и проник в панталоны. Она была мокрая там. Мокрая и горячая. Она ждала его. Казалось, даже земля под ними дрожала в ожидании продолжения. Эдвард так хотел проникнуть в шелковые глубины, что почти забыл, как дышать.