Запретный дневник - [3]

Мы полежали капельку не рассоединяясь. Мой член был тверд, как кусочек гранита.

— Давай ты теперь, — проговорила моя милая партнерша, устало отвернув лицо в сторону. Она как бы давала понять, что лично больше в сношении не участвует.

Я вытащил хуй и начал тыкаться им ей в промежность, как бы заново ища вход в вагину, и погружаясь в губы всего на полсантиметрика, такое движение обычно пробуждало ее. Кроме того, я по очереди начал сосать и лизать ее груди. Жена повернула голову и с неудовольствием посмотрела: она поняла, что я начал второй раунд. Но поделать ничего не могла: по ее понятиям, она обязана была дать мне кончить. И вот усилия начали приносить свои плоды: ее дыхание участилось, возбуждение, по первоначалу чисто механическое, начало одолевать ее безразличное ко всему отношение, и к тому же нельзя было сбрасывать со счетов: она меня любила.

Я знал, что во второй раз все закончится гораздо большим взрывом, чем в первый. Так и получилось: она содрогалась и извивалась всем телом, обхватив меня ногами и бешено работая пиздой. Свободной рукой она крутила и щипала мои соски, чтобы заставить меня во второй раз кончить и не дай бог не пойти по третьему кругу. (Чертовски редко, но бывало у нас и такое.) Она больше не сообщала о своем и не спрашивала о моем состоянии, издавая утробные звуки, больше похожие на рычание. Я тоже, более не вынужденный сдерживаться, отпустил, что называется, поводья и ебся во весь опор. Наконец она все тем же каким-то чужим ей, утробным голосом проговорила:

— Коля, Коля, Коля, Коля, — и стала биться в судорогах оргазма, как в эпилептическом припадке, выгибаясь мне навстречу.

Разумеется, я кончил. Какое-то время она прижималась ко мне, обнимая и не выпуская меня из себя.

Потом разомкнула руки и ноги и благодарно чмокнула в щеку. Я скатился с нее на спину, а она отвернулась на бок, натянула одеяло и мгновенно уснула, что случалось с нею после ебли практически всегда. Полежав, я встал и подошел к моей Мадонне.

Она теперь была хорошо освещена луной и светом фонарей, падавшим с улицы. Нагнувшись к ней, я попытался проникнуть взглядом под ее полуопущенные веки. И в какой-то момент мне показалось, что ее глаза блеснули лукавством.

Февраль, 25

Сегодня и случилось наконец то, что должно было произойти, что накапливалось в течение последних нескольких дней в моих отношениях с Марией: мы стали близки.

Жена с дочкой в конце недели уехали на дачу. Я остался, сославшись на работу, которую взял домой на субботу и воскресенье. Проснулся я субботним утром в постели один, и первое, что отметил: член мой был напряжен. И тут же по привычке глянул на полочку серванта, где теперь на ночь прочно обосновывается Мария; она была там.

Вскочил с постели, как был голый, а сплю я всегда голым, даже если и без жены, и приблизился к серванту. Мария стояла, как всегда, потупив глаза. Я взял ее в руки, и мне показалось, что она как-то немного съежилась. И вдруг я осознал, что она понимает, что сейчас должно произойти. В конце концов ведь она воплощала в себе опыт всех женщин. Я поцеловал ее и перенес на кровать.

Волна какой-то невероятной глубинной нежности поднялась во мне, когда я увидел ее лежащей в постели. И ощутил что-то вроде сосущей пустоты в чреслах, что всегда предшествует усиленному притоку крови; это я знаю по опыту. Однако простыня супружеской любви не устраивала меня, и я сменил ее на чистую, перебазировал Марию на стул.

Лежа на простыне, Мария преобразилась, и теперь ее невыразимая красота сочеталась с беззащитной податливостью судьбе и смирением, которое так шло ей и было в ней силой, остановившей меня перед иконной лавкой в Новом Иерусалиме, где я и влюбился.

Эта нежная покорность чувственно возбуждала меня сверх всякой меры. Я стал над нею на четвереньки, сдвинул ее поглубже себе под живот, распялил пошире ноги, чтобы мой penem intrantem, член проникающий, нависал прямо над ней, и начал онанировать. Она кротко лежала, принимая все как есть.

Я никак не могу понять, что же меня так распаляло в тот момент? То ли кощунственность моих действий, которую я вполне осознавал, то ли ее безропотное приятие их, то ли моя собственная наглость, то ли ее послушная смиренность? То ли моя мужская любовь, всегда стремящаяся овладеть своим предметом, слиться с ним?

Конец моих усилий стремительно приближался. Я оперся на локти и стал свободной рукой теребить себе соски, как меня приучила жена, чтобы мне быстрее кончить. Истово дроча, в последний раз я бросил взгляд на нее, и мне показалось, что она, лежа подо мной, неожиданно вскинула глаза, глянула на меня — и я кончил. Струйки спермы залили ее всю. Мы соединились через божественную жидкость, делающую каждого мужчину демиургом новой жизни, то есть равным Творцу.

Мне не раз приходилось кончать на свою жену, выдергивая из нее хуй в последний момент, чтобы случайно не зачать ребенка. Но половой акт с Марией вывернул меня наизнанку. Я лежал рядом с ней обессиленный и опустошенный, плохо слушающимися пальцами счищая с нее свою молофью. «Наверное, все это постыдно», — подумал я, подтянул ее поближе к себе и взглянул.