Запретная женщина, или Первая жена шейха - [60]

На самом деле я все же надеялась, что этот срок никогда не истечет.

Халид пристально посмотрел на меня.

— И каждая минута, в которую мы сами себе ещё больше усложняем нашу и без того непростую жизнь, отнимает у нас силы. А сила — это жизнь, это энергия. Лишиться энергии — значит лишиться жизни. То есть умереть. Так что выбирай.

Я сама удивилась своим словам.

— Это говоришь не ты, — ответил он спокойно.

Он поймал мой взгляд и посмотрел мне прямо в глаза, словно пытаясь что-то отыскать на самом дне моей души.

— Твои слова говорят, что ты выбрала жизнь, — произнес он после долгой паузы. — Но в твоем сердце я вижу совсем другое.

Можешь не пытаться переубедить меня.

Как хорошо он меня знал.

— А вот я, — продолжал он, — давно уже выбрал жизнь. Точнее, её выбрал за меня мой отец, вместе с другими главами семейств. Я женюсь на предназначенной мне невесте, если это будет угодно Аллаху. Хочу я того или нет. И тем самым обрету почет, уважение и множество привилегии. Если же я против воли Аллаха и моей семьи возьму в жены тебя, я навлеку несмываемый позор на себя и на всю свою семью. И конечно же, на невесту. Я превратился бы в изгоя, обесчестившего имя Аль Рашид. Моя дурная слава распространилась бы далеко за пределы Аль Вахи. Мне пришлось бы уехать, может быть даже за границу. Тем самым я обрек бы себя на жалкую, недостойную жизнь. И я почти уверен, что все это убило бы нашу любовь.

Я бессильно опустила руки и, уткнувшись лицом ему в грудь, изо всех сил пыталась сдержать слезы. Он схватил меня за плечо и посмотрел мне в глаза.

— Почему у тебя в глазах слезы? Ещё рано горевать. Слишком рано. Ещё многое может измениться. Доверься мне и наберись терпения. Ты ведь и так моя любовь — навсегда, навеки…

В дверь постучали. Официант вкатил в номер стол с нашим Candlelight Diner[46].

— Верена, куда мы поставим стол? Где бы ты хотела сидеть?

— Скажи, чтобы поставили к окну, я хочу видеть Нил.

Я погасила все лампы в гостиной, оставив лишь приглушенный свет торшера. Халид покрутил ручку приемника, нашел какую-то американскую станцию, и мы вдруг услышали «Jingle Bells» в исполнении Бинга Кросби.

— О, я сразу вспоминаю Калифорнию! Как американцы праздновали Рождество. Jingle bells, jingle bells, jingle all the way… — пропел он, и глаза его при этом загорелись радостным блеском.

Я удивилась, насколько быстрым может быть переход от отчаяния к веселью. Посреди стола, отражаясь в серебряных крышках, которыми были закрыты блюда с едой, горела белая свеча, а за окном простиралось море огней, затопившее восточный берег Нила.

— Эти годы учебы в Америке — это, наверное, было для тебя прекрасное время, — сказала я.

— Да, конечно. Но я очень тосковал по родине. Во всяком случае, это был очень полезный опыт.

— У тебя что, там было много друзей-американцев, что ты так хорошо знаешь, как они праздновали Рождество?

— Верена, давай ужинать, а то все остынет.

— Да, конечно, ты прав. Так были у тебя друзья или нет?

— Конечно были — мои товарищи по футболу. Я постоянно бывал у них дома.

— А твоя студентка? Сексопатологиня?

Халид чуть не выронил вилку.

— Ты так до сих пор и не забыла про нее?…

— Нет, конечно, как я могла такое забыть.

Он рассмеялся.

— Ну, у нее была довольно приятная семья. Меня очень радушно приняли.

— И что? Ты ещё поддерживаешь связь с Беркли?

— Нет. Эта история рассосалась сама по себе, ещё задолго до того, как я уехал из Штатов.

— Это и был тот самый «полезный опыт»?…

— Верена! Пожалуйста…Твой проницательный юмор меня просто вышибает из равновесия.

Он ухмыльнулся себе под нос, смущенно ковыряясь в своей тарелке. Длинный характерный нос и иссиня-черные вьющиеся волосы казались ещё красивей в свете свечи. Что-то загадочное, таинственное было во всем его облике. Я не могла понять, что именно, но чувствовала, что это как-то связано с Калифорнией.

Расскажи мне ещё о Калифорнии, — попросила я, не обольщаясь на предмет полноты информации, которую он мог мне предложить.

— Я же тебе сказал, что это было мимолетное увлечение. Ты — единственная любовь в моей жизни.

— Я не это имею в виду, — сказала я спокойно. — Мне, например, хотелось бы услышать что-нибудь о твоей учебе — нравилась она тебе или не очень, легко тебе было учиться или трудно, интересно было или скучно, и как ты вообще решил изучать именно ядерную физику.

— Мне казалось, что я тебе писал обо все этом в своих письмах.

— Боюсь, что нет, Халид.

— Ну, если это для тебя так важно, дорогая… Это, скорее, придумал мой отец со своими братьями и вообще весь клан Аль Рашид… Это они решили, что мне хорошо было бы приобрести какую-нибудь профессию, ориентированную на будущее, что-нибудь очень техническое и престижное.

— Как интересно. Кто знает, как все сложится. Может, тебе когда-нибудь ещё пригодятся твои знания. Во всяком случае, я была бы за тебя рада.

Он удивленно посмотрел на меня, отложил прибор в сторону и, обойдя стол, подошел ко мне. Присев на корточки, он заглянул мне в глаза. В его взгляде было что-то очень серьезное, торжественное. Вот сейчас откроется тайна. Этот так называемый сюрприз, который он обещал мне в Египте. Халид взял мою руку и провел ею по своей щеке, не сводя с меня взгляда. Коротко подстриженная борода приятно кололась. Мне стало необыкновенно хорошо. Потом он поцеловал меня в ладонь, и я почувствовала, как у меня вспыхнули щеки. Я стыдливо опустила глаза, чтобы он не прочел в них мою жгучую тоску по нему и мое желание.