Запретная женщина, или Первая жена шейха - [44]

В его глазах вдруг вспыхнул какой-то сатанинский блеск.

— Вы, западные женщины, разъезжаете по всему миру, прыгаете из одной постели в другую… — разродился он наконец.

Он что, с ума сошел? Мы, кажется, говорили о карри — при чём тут это? Мысли мои разбежались.

— Маттар! Опомнись. Это же чушь собачья!

Он, язвительно усмехаясь, втянул губами в рот ягоду клубники. Я изо всех сил старалась сохранить самообладание и не обращать внимания на его ужимки.

— Послушай, может, кто-то из «западных женщин» именно так и ведет себя, но ведь не все же.

— Все.

— Значит, по-твоему, я тоже такая?…

Он отвернулся и, возведя глаза к небу, пробормотал уже менее решительно:

— Конечно такая.

Я даже рот раскрыла от возмущения. Да как он смеет так оскорблять меня? Какое-то мгновение я не знала, то ли мне расплакаться, то ли расхохотаться. Можно ли такие вещи вообще принимать всерьез?

— Маттар, я надеюсь, ты меня пригласил сюда не для того, чтобы оскорблять?

Он молчал, отвернувшись к бассейну.

— Да… Я была о тебе лучшего мнения.

Он взял абрикос из вазы, поднялся и посмотрел мне прямо в глаза:

— Забудь все, что я сказал. Ты не такая, Верена. Похлопав меня по плечу, он исчез в кухне.

Я задумалась, глядя на ковер и обводя глазами линии узоров. Что я опять такого натворила? Купалась в одном бассейне с мужчиной? Абдул ведь не был нам совсем чужим. К тому же я ведь не виновата, что он тоже решил выкупаться. Похоже, образ грязной, развратной западной женщины так прочно укоренился в сознании Маттара, что спорить с ним было бесполезно. От таких предрассудков не излечивают за один день. Тем более голыми словами. Если арабы представляют нас себе такими, ничего не поделаешь.

И все же я любила эту страну и этих людей.

Из кухни послышалось звяканье посуды. «Странно, — подумала я. Это похоже на некий примирительный жест». В доносившихся звуках не слышалось ни злости, ни раздражения. Может, это интермеццо было всего лишь «испытанием на прочность»? Я всё-таки не могла себе представить, чтобы Маттар считал меня женщиной легкого поведения, кокоткой. Иначе бы он давно уже оказал мне совсем другие знаки внимания. Я переступила через свою досаду и решила предложить хозяину помощь. Я осторожно, почти бесшумно приблизилась к кухне. Он, скорее всего, заметил меня краем глаза, но не подал вида.

— Я могу тебе как-нибудь помочь, Маттар? — спросила я.

Он поднял голову от кастрюли и отложил ложку в сторону.

— О’кей, хабибти, неси тарелки в гостиную. Только если ты скажешь, что означает «хабибти».

— Иди, иди. Ты задаешь слишком много вопросов, — сказал он, улыбаясь уголками губ.

— Я иду, но это нечестно.

Я накрыла на веранде стол, то есть ковер, отодвинув в сторону вазу с фруктами.

— А где вилки и ножи? — спросила я, вернувшись в кухню.

— Сегодня они не понадобятся, мы будем есть руками.

Он сунул мне в руки огромную лепешку в упаковке из жесткой бумаги:

— Вот тебе вилки и ножи.

Я сначала растерялась. Но тут же, взглянув на него, прыснула со смеху. Я вспомнила, что арабы обычно едят правой рукой. То-то будет веселье — я ведь левша.

— И зови остальных, пора обедать.

Так началась наша первая трапеза в бедуинском стиле. Сгорая от любопытства, мы сидели по-турецки вокруг огромной дымящейся кастрюли с карри. На «столе» были, кроме того, блюдо с рисом, хлеб, бутылка воды и бутылка шардоне. Маттар предложил Абдулу начинать. Тот по-восточному многословно поблагодарил за гостеприимство и угощение — естественно, по-арабски, — но я поняла смысл по его жестам. Затем он поднял бокал с вином и знаком передал Маттару «эстафету».

Мы тоже поблагодарили его, а Лиза прибавила, что, когда он будет в Швейцарии, мы рады будем видеть его у себя в гостях. Маттар тем временем, пользуясь черпаком, наполнил наши тарелки аппетитно пахнущим варевом. Я подумала: как же мы будем есть такое жидкое блюдо руками?

— Надеюсь, там не плавают куриные перья… — сказала Лиза то ли в шутку, то ли всерьез.

— Конечно плавают, я специально оставил пару штук для тебя, ищи как следует, — откликнулся Маттар.

Все расхохотались. И потом ещё долго никак не могли успокоиться, смеялись до слез, до изнеможения. Карри было необыкновенно вкусным. Есть без приборов оказалось не так сложно, как я думала, — отломить кусок лепешки, сложить вдвое и брать ею, как ложкой, кусочки курицы или рыбы. Очень просто. Вот только манипуляции с рисом и соусом требовали определенных навыков. Нужно было взять пальцами немного риса, образовать из него некое подобие шарика и окунуть в соус.

То, что пальцы при этом тоже неизбежно оказываются в соусе и слипаются, нужно было принимать как данность.

Когда мы все по очереди вымыли в ванной руки, Маттар принес кальян. Мы и не представляли себе, что этот ритуал как завершение бедуинской трапезы сохранился до сих пор и является вполне привычной вещью. Мы с Лизой скептически поглядывали на то, как Маттар зажигал кусочки угля, и в конце концов решили предоставить это удовольствие мужчинам, а самим заняться кухней. Однако это намерение вызвало громкий протест. Для этого существует прислуга, заявил Маттар. И они с Абдулом принялись объяснять нам, что женщины в Персидском заливе традиционно занимают почетное положение в семье и не должны выполнять никаких домашних работ. Кроме того, они могут сами распоряжаться своим состоянием и решают все вопросы, связанные с домом и воспитанием детей. Иными словами, женщины отвечают за внутреннюю, а мужчины за внешнюю политику семьи. Мы с Лизой признали это очень мудрым распределением обязанностей.