Запретная женщина, или Первая жена шейха - [37]

— Хабибти.

— Что? Я не знаю арабского.

Он фамильярно игнорировал вопрос и заказал бутылку бордо. Когда он пробовал принесенное вино, я спросила себя: он действительно знает, зачем во время дегустации вино нюхают, или просто подражает европейцам? Как бы то ни было — вино оказалось превосходным.

— Почему вы сегодня так поздно пришли на ужин? Вы куда-нибудь ездили?

— Отгадай.

— Ну, вообще-то европейцы обычно ужинают гораздо раньше…

— Я смотрю, ты неплохо знаешь привычки европейцев, Маттар.

Он польщенно улыбнулся в ихрам. Это всегда приводило меня в восторг.

— Да, мы сегодня совершили одну разведывательную экспедицию. И она привела нас в Аль Ваху.

— А, значит, вы ездили туда с вашим другом Халидом.

Он сразу же помрачнел.

Я вдруг впервые обратила внимание на то, как не похожи были характеры Халида и Маттара. Если у Маттара все эмоции — будь то радость или досада — были написаны на лице, то Халид почти никогда не выдавал своих чувств. Это-то и сводило меня с ума все десять лет.

Вокруг шведского стола суетились маленькие стройные повара азиатской внешности, заботясь о том, чтобы все было свежим. Когда я наполняла свою тарелку, с противоположной стороны, из-за живописных груд овощей, мне бойко улыбнулся Маттар. «Джебель Али» явно был его излюбленным местом охоты на женщин.

Потом, когда мы вели светские беседы, я вдруг подумала, что Халиду, наверное, было бы неприятно, если бы он увидел меня в обществе Маттара. Тем более, после такого дня. Но я скоро убедила себя в том, что у него нет на это никакого права.

— Маттар, извини мое любопытство, но чем ты, собственно, занимаешься кроме того, что весело проводишь время в «Джебель Али»?

— Я юрист, адвокат.

— Вот как, адвокат? А где ты учился? В Абу-Даби есть университет?

— Нет, я учился в Каире. Потом пять лет вкалывал не покладая рук военным адвокатом в Абу-Даби.

— «Вкалывал»? — рассмеялась Лиза. — Сидя в уютном офисе с кондиционером?

Его губы дрогнули и сложились в тонкую усмешку.

— Да, это было нелегко — ставить на место некоторых зарвавшихся европейских партнеров…

Мы с недоумением уставились на него.

— Я что-то не понимаю тебя, — сказала я.

— Я имею в виду французских торговцев военной техникой и оружием, которые время от времени пытались всучить мне взятку, чтобы я подписал какой-нибудь договор о купле-продаже боевых самолетов. Но они зря старались. Эта манера вести дела в Персидском заливе, мягко выражаясь, не находит поддержки среди местного населения. И я, честно говоря, горжусь тем, что никогда не участвовал в их махинациях.

— Это приятно слышать, ты молодец, Маттар.

— Да, да, — вздохнул он. — А теперь у меня своя адвокатская контора. Правда, я до сих пор так и не научился пользоваться этим проклятым факсом. Не получается у меня посылать документы по факсу, хоть умри!

При этом он залился смехом, веселясь над самим собой.

Еще одно свидетельство того, что нефтяные миллиарды слишком внезапно хлынули в эту страну. Новые технологии пока не очень легко приживались здесь, что было вполне объяснимо.

Неожиданно перед нашим столиком появился Абдул. В своей непосредственности он сразу же представился Маттару. Тому не оставалось ничего другого, как предложить ему стул.

Я все больше нервничала. Мои мысли то и дело улетали к Халиду. А что, если на него вдруг напала бессонница? Если он, соскучившись по мне, станет звонить в номер, а меня там нет?

В полночь!.. В конце концов, не выдержав этих морально-этических мук, я стала прощаться.

— Верена!.. Ну что же ты опять уходишь в самый разгар веселья?

— Ничего не поделаешь, я не любитель ночных увеселений.

Темные глаза Маттара впились в меня, как пиявки. А потом он, словно заманивая меня в свою сеть, очаровательным жестом надвинул ихрам на свое неотразимое лицо и сказал:

— Хабибти, не забывай меня, пожалуйста, хорошо?

— You are a crook, Mattar! [36] — рассмеялась я и ретировалась к выходу.

В лифте уже был разостлан ковер с надписью «Monday»[37]. Значит, уже было за полночь. Как только дверь лифта открылась, я поспешила к нашему номеру. Я боялась пропустить телефонный звонок. Но в номере было тихо. Терзаясь угрызениями совести, я раздраженно раздвинула гардины и вышла на балкон. Ночь была черная, безлунная. Только огни свободной торговой зоны Джебель Али мерцали во мраке. Я уселась в кресло и стала ждать. Но ничего не происходило. Вокруг стояла мертвая тишина. Лишь время от времени слышался звук закрываемой дверцы машины. Мне было совершенно непонятно, как одновременно являть пример добродетели «арабской женщины» и быть европейской женщиной, находящейся на отдыхе, к тому же подругой Лизы. Это для меня была слишком сложная задача. Интересно, завтра небо тоже будет затянуто тучами?

Где же ночует Халид? Почему ему обязательно из всего нужно сделать тайну? Как он умудрялся сегодня быть замкнутым и недоступным, а завтра вдруг таким заботливым и нежным? С ним можно рехнуться. Если бы я не была на сто процентов уверена в том, что за этим странным, изменчивым фасадом скрывается настоящий, удивительный человек, я бы уже давно положила всему этому конец.

Ложась в постель, я вдруг поняла, что если Халид звонил, то никогда не признается в этом, не говоря уже о том, чтобы самому заговорить о безуспешной попытке дозвониться до меня. Он слишком горд для этого.