Запретная женщина, или Первая жена шейха - [18]

Поэтому объявление «Требуется гид для работы на Крите» оказалось как нельзя кстати, тем более что у меня уже был некоторый опыт жизни в Греции.

Широкая бухта Хания на западе острова стала моим новым домом. Сразу же по прибытии я жадно набросилась на работу. Для туристской компании «Кидония трэвел», сотрудничавшей с европейскими бюро путешествий, я стала настоящей находкой. От отчаяния я готова была горы двигать. Я начинала работу в шесть утра, отправляясь со своими подопечными на экскурсии или прогулки, и заканчивала после полуночи, когда все вновь прибывшие из аэропорта туристы были размещены в отелях. Это была хлопотливая, утомительная, но интересная работа. Как раз то, что мне было нужно — чтобы не оставалось ни минуты на раздумья и уныние. В эти дни в моей жизни не было недостатка в новых впечатлениях. Как и в мужчинах.

Мне выпала честь каждый четверг прочесывать знаменитое ущелье Самария в обществе приблизительно пятидесяти офицеров НАТО. Однако шутки в сторону: это было не просто — сдерживать кавалерский пыл целой банды развеселых вояк. Правда, у этих парней было одно преимущество: мне ни разу не пришлось никого из них отправлять обратно верхом на муле из-за сердечного приступа или кровавых мозолей на ногах. И мы проходили эти семнадцать километров за неполных три часа. Мои коллеги на том же маршруте часто тащились со своими туристами по пять часов. Так что мне мои вояки, которые находились на Крите в связи с учениями по запуску ракет, были все же милее штатских.

В конце октября туристский сезон закончился. Я с тоской уложила свои вещи в чемодан и навсегда покинула Крит. В аэропорту все на меня оборачивались: я была в черных высоких критских сапогах, сшитых по мерке, и в темных шароварах, а на лбу у меня красовалась характерная черная повязка. Похоже, мне нелегко было вырваться из плена этого покорившего мое сердце острова, на котором в свое время танцевал сиртаки Алексис Зорба.

— Яссу, Критикопула! — со смехом приветствовала меня в цюрихском аэропорту моя сестра Дагмар. — Ты вернулась как раз вовремя. Мама уже потирает руки от радости, что ты будешь помогать ей в обустройстве новой квартиры.

Веселенькое начало! Не успела я распаковать чемоданы, как меня уже берут в оборот.

Когда мы сели в машину, Тополино, мальтийская болонка Даги, от радости прыгнул с заднего сиденья прямо через мое плечо ко мне на колени и принялся весело трепать мою критскую налобную повязку. Мы звонко расхохотались, отчего Тополино ещё больше вошел в раж. В конце концов, мы все трое сплелись в один клубок. Возвращение домой можно было считать состоявшимся.

В один из ближайших дней, развешивая вместе с мамой картины, я спросила:

— Мама, а Халид за это время хоть как-нибудь проявлялся?

— Конечно. Звонил пару раз.

Мама долго вспоминала.

— В последний раз, кажется, в августе.

— Да что ты говоришь!

Мама напустила на себя равнодушный, почти скучающий вид. Хотя тема эта, конечно же, забавляла её — я слишком хорошо её знала, чтобы ошибаться. Арабы боготворят своих матерей и относятся к ним с невероятным почтением. Мы, правда, жили не на Аравийском полуострове, но благодаря Халиду мама периодически ощущала это почтение. Разумеется, по телефону. А вообще-то, по её мнению, мы с Халидом действительно вполне могли бы быть друзьями. Ей хорошо говорить. Попробовала бы она побыть в моей шкуре!

— А что он хотел? — продолжала я тем же равнодушным тоном, что и она.

— Да просто интересовался, как у нас дела… и когда ты возвращаешься домой.

— И что ты ему сказала?

— Сказала, что точно не знаю… Что ты наверняка сама ему сообщишь…

— Вот как. И это все?

— Ну да.

— А переезд? Он знает, что мы переехали на другую квартиру?

— Нет.

Я стала лихорадочно соображать. Халид ничего не знает о нашем переезде. Можно замести все следы — если захотеть… И я навсегда избавлюсь от Халида. Если, конечно, он не подключит к поискам ФБР.

— Мама, слушай меня внимательно…

— Начинается!.. — вздохнула она.

Так мы перешли на нелегальное положение. Тогда, 31 октября 1985 года.

Выдержать эту пытку мне помогало удовлетворение, которое я испытывала при мысли о бессильном гневе Халида, когда он поймет, что произошло. Я пережила даже письмо с наклейкой «Адресат выбыл». Настолько сильна была горечь рухнувших надежд. Халид разочаровал меня. Страшно разочаровал. Но, в сущности, этого и следовало ожидать. Видимо, его любовь оказалась недостаточно сильной. Мне теперь нужно было поставить в этой истории жирную точку, иначе я никогда не смогу стать счастливой.

Совесть начала мучить меня гораздо позже. Это началось на следующий год. Я вновь и вновь слышала голос оператора: «Этот номер больше не обслуживается», видела наклейку «Адресат выбыл» и проклинала себя за свою жестокость. Угрызения совести часто не давали мне уснуть по ночам. Но я страдала молча. Потому что поделиться своим горем мне было не с кем, это я знала. Никто не утешил бы меня, сказав, что я поступила правильно. Всю отвратительность этой вынужденной меры я осознала постепенно.

Видит Аллах, мне не оставалось ничего другого, как надеяться на то, что Халид справился со своей болью и что у него все хорошо.