Запрещенная Таня - [3]

— Костю уже три месяца как взяли, — промямлил Коля и замолчал. Татьяна поняла, что он сам испугался своих слов. Может он не хотел ее обидеть или задеть. Но у него это и не получилось. Однако, сближаться ним так быстро она не хотела.

— И без тебя знаю, — оборвала она фразу — и позднее возвращаются. Рано ты его хоронить стал. Возвращаются. И зря ты это стал говорить по связи. Я верю, в советскую власть и верю в справедливость советского государства. Те, кто не виновен те возвращаются.

— Возвращаются, — по-заячьи отбарабанил далекий Коля, наверное, он все продумал заранее и пытался вернуться к свои мыслям, — если нужны они сильно, то возвращаются. Офицеры, генералы, даже физики и химики, но кому нужен безродный журналист Нейман?

— Мне нужен, — почти выкрикнула Татьяна, — мне!

— А ты кто? Кто? — просто, но жестко ломал ее сопротивление Коля.

Татьяна молчала. Она и сама поняла, что ее возможностей мало даже для того, чтобы даже узнать о судьбе Кости. Он не просо пропал, как пропадают моряки затонувших кораблей, а растворился в пространстве советского мира. В этом мире были не только города, фабрики, колхозы, но и лагеря. О лагерях даже не шептались, но о них знали. Вот и Костя перешел в новую фазу советской жизни, переменив советский журнал на советскую тюрьму, с перспективой переехать в советский лагерь. Если ему удастся миновать расстрельного подвала. Как советский человек Костя достойно пройдет все этапы жизни. Но для нее это уже не имеет значение. Ее пусть это тоже путь советского человека и он уже разошелся с путем мужа, оказавшегося врагом народа.

— Ты что нарком или завлаб? Так поэт не из последних, но держит тебя на плаву только тот сборник стихов о Ленине, — заявил Костя, — без него ты уже великие трассы стоила и большие каналы рыла. В наше время сложно без якоря и без друга.

— И ты предлагаешь себя в якоря или в друзья, — поинтересовалась Татьяна.

— Я только хочу помочь. И все остальное это уже не телефонный разговор.

Коля замолчал, он понимал, что такая бестактность или соединит их навсегда или она сейчас бросит трубку. Она не бросила. Просто молчала. Молчал и он. Почету-то она вспомнила, что у него телефон в квартире, индивидуальной, а не коммунальной и говорить он может сколько угодно времени и никто его не прервет и не потребует быть пунктуальным. Татьяна посмотрела на трубку телефона, его трубка уже покрылась испариной. Она не решилась ее положить и спросила:

— Что ты предлагаешь?

— Сейчас я тебе ничего не скажу, — быстро сказал Костя, — потому, что все это долго говорить и расписывать. Если завтра встретимся у ЗАГСа, я тебе все расскажу. От тебя потребуется только паспорт. И желание. Если оно у тебя будет, то ты сможешь начать новую жизнь.

Она подумала, что это Коля говорит искренне или он хочет сказать это для ребят из большого дома. Они там все слушают и все знают. Если Коля так страхуется, то он далеко не дурак, хотя не такой видный как Костя. И она тихо сказала:

— Хорошо.

— Хорошо, — ответил Коля, — тогда завтра в два. У вашего ЗАГСа. Ты помнишь, где он?

— Конечно.

— Вот и хорошо, — поддержал ее Коля, — тебе лучше не опаздывать. Сейчас может быть очередь, а нам надо как можно быстрее все сделать.

«Нам», — отметила про себя Татьяна, — он уже говорит «нам». Или он так торопиться. Или я действительно так долго ждала Костю. Заждалась и не дождалась».

— Тебе надо жить дальше, — вкрадчиво сказал Костя, — поэтому приходи к двум. Я обязательно тебя буду ждать. Но тебе лучше не опаздывать.

— Хорошо, — Татьяна, — сжала трубку телефона, как будто она хотела так пережать всю свою жизнь, — хорошо. Я уже все поняла. Я приду.

3

Коля пришел к ЗАГСу с уже готовым планом. Это большой плюс мужчин, всегда поражавших Татьяну: всегда иметь некий план на любой случай. Коля все продумал. Казалось, он от этого светился радостью, хотя и скрывал ее скорбеподобной маской.

— Тебе надо, подать заявление о разводе по суду, — быстро заговорил он, — потом принести заявление, вернее его копию на радио. Это будет как начало процесса. Потом когда Костя три раза не придет на суд, то вас разведут автоматически. Тебе просто выдадут бумагу о разводе и все. Это избавит тебя от участи жены врага народа.

Татьяна кивнула.

— И ты думаешь, что это не будет предательством?

Коля испугано посмотрел на нее:

— Неужели ты считаешь, что врага народа можно предать? Враг сам есть первый предатель. Он пошел не против какой-то части нашего советского государства, а против всего общества сразу. Будь он уголовник, то все было бы куда проще и понятнее. Тебе бы давно сообщили бы об этом.

— Ты думаешь, что я могла бы быть женой уголовника? Воришки или карманника?

— Я не об этом, — безнадежно взмахнул руками Коля, — не об этом. И не об этом сейчас надо думать. Ты теряешь время. Оно идет. И каждый день может быть, потом использован против тебя. Вызовут тебя и спросят: «почему, вы не развелись с мужем — врагом народа?» и что ты им скажешь? Что?!

— скажу, что я е знала, что он враг. И что он так опасен для нашего строя.

— Это конечно понятно, — Коля покрутил головой, как будто пытался стряхнуть татьянину наивность, — это ты мне можешь сказать. Мол, не знала и не думала. Безусловно, это правильно, но они там будут проверять, не стала ли ты вместе с ним врагом. Куда проще превентивно нанести удар по врагу и посадить жену врага народа, чем потом получить выговор.