Запоздалый дневник - [20]
Экзамены проходили почти одновременно. Я сдала успешно экзамены и зачеты в БГУ, кроме одного предмета (не успела), так как сдалаприемные в ЛВПШ и была зачислена на факультет журналистики. Все-таки мои районные руководители что-то увидели во мне за тот год, что я работала в районной газете. Ведь всего 20 мест было дано Республике для учебы в Высшей Партийной Школе.
Особенно тепло и с любовью ко мне относилась председатель исполкома райсовета Абубакирова Файруза Ахметовна. Она участница Великой Отечественной Войны, считала, что я совсем не похожа на других усть-икинцев. Говорю не так, одеваюсь не так. Мы с ней долго поддерживали теплые дружеские отношения, хотя я ей годилась в дочери.
Годом позже, в 1959 году, ее тоже направили учиться в Московскую Высшую Партийную Школу, и она уже не вернулась к нам в район.
В августе 1958 года я уехала в Ленинград. В 1960 году 2 марта состоялась свадьба в общежитии с Узиковым Юрием Андреевичем. В 1962 году после окончания школы мы были направлены на работу в Башкирию, хотя можно было поехать в Калининград, откуда был муж.
В Уфе Узиков стал работать в молодежной газете «Ленинец», я в Башкирском Обкоме ВЛКСМ. Мне тогда не было еще 27 лет. Комсомольский возраст позволял.
В 1964 году родился сын Михаил. Рожала я его в Усть-Икинске, в маленьком сельском роддоме более двух суток.
Но это уже совсем другая жизнь и другая история.
А вот, что я знала о родителях Узикова. Впервые я их увидела, в течение нескольких часов, на свадьбе сестры Юры — Зины в феврале 1960 года. Зина работала врачом в городе Кеми, в Карелии. Она выходила замуж за друга Юры, одноклассника Киселева Евгения. Он жил и работал в Ленинграде на Балтийском судостроительном заводе. Мы приезжали на свадьбу. Приехали — сразу к столу, а на следующий день уехали.
Зина и Женя вскоре уехали работать в Хабаровск, где Жене гарантировали квартиру. Через несколько лет они перевелись в Северодвинск на завод, который строил атомные подлодки. Были мы у них один раз. Были мы у них один раз, когда были в отпуске в Архангельске. Мише было тогда пять лет. У них было двое сыновей, одного звали Андрей.
Узиков Андрей Федорович, отец Юры, дед Миши. Он работал главным бухгалтером на Архангельском лесозаводе. И жили они в микрорайоне этого завода в двухэтажном деревянном доме, в двухкомнатной квартире. Работал он бухгалтером всю свою трудовую жизнь на этом заводе. За это был награжден орденом Ленина и медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной Войны».
На его похороны я уже не ездила, мы были в разводе с Юрой.
Узикова Антонина Федоровна — мать Юры, бабушка Миши, учительница начальных классов. Умерла в ноябре 1962 года от рака желудка.
После смерти Антонины Федоровны Андрей Федорович через несколько месяцев женился на тете Шуре, как ее все звали.
Дед и бабушка были добрые, доброжелательные, спокойные люди. Я у них был еолько два раза, в 1960 году, в год нашей свадьбы, и в 1962 году на похоронах Антонины Федоровны. В 1970 году мы были в Архангельске всей семьей. Уже была тетя Шура. Она тоже умерла раньше Андрея Федоровича. Но вскоре умер и он.
У Юры еще был брат. Не знаю деталей, но когда мы в 1960 году гостили у родителей, Юра ездил на свидание со старшим братом в колонию. По моему, он сидел за хулиганство и сидел долго. Уже после развода, когда Узиков жил уже не с нами, брат появился в Уфе и заходил к нам. Встреча была короткой и не очень доброжелательной.
Каких-то контактов, даже когда мы до 1975 года жили вместе, с семьей сестры Узиков не поддерживал. Не любили они писать друг другу письма и встречаться. Хотя отношения у них были нормальными.
СНЫ
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все — как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.
Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.
Марина Цветаева
Эти сны я хочу описать, такие яркие и как бы вещие.
Первый сон. С 17 на 18 июля 2002 года.
Начало сна какое-то смутное. Я как-бы сдавала какие-то экзамены. Но дело происходило в деревне.
Вижу угор, ночь, изба наша. Но я не захожу в дом, а иду в баню. Баня еще старая, по-черному. Кто-то меня сопровождал вначале. Я очень боюсь идти в темную, ночную баню. Видимо детский страх остался.
Перед входом в баню я перекрестилась, говоря, «Господи, помилуй!» Меня прямо затрясло, ведь я никогда во взрослом состоянии не крестила себя.
