Запоздалый дневник - [20]

Экзамены проходили почти одновременно. Я сдала успешно экзамены и зачеты в БГУ, кроме одного предмета (не успела), так как сдалаприемные в ЛВПШ и была зачислена на факультет журналистики. Все-таки мои районные руководители что-то увидели во мне за тот год, что я работала в районной газете. Ведь всего 20 мест было дано Республике для учебы в Высшей Партийной Школе.

Особенно тепло и с любовью ко мне относилась председатель исполкома райсовета Абубакирова Файруза Ахметовна. Она участница Великой Отечественной Войны, считала, что я совсем не похожа на других усть-икинцев. Говорю не так, одеваюсь не так. Мы с ней долго поддерживали теплые дружеские отношения, хотя я ей годилась в дочери.

Годом позже, в 1959 году, ее тоже направили учиться в Московскую Высшую Партийную Школу, и она уже не вернулась к нам в район.

В августе 1958 года я уехала в Ленинград. В 1960 году 2 марта состоялась свадьба в общежитии с Узиковым Юрием Андреевичем. В 1962 году после окончания школы мы были направлены на работу в Башкирию, хотя можно было поехать в Калининград, откуда был муж.

В Уфе Узиков стал работать в молодежной газете «Ленинец», я в Башкирском Обкоме ВЛКСМ. Мне тогда не было еще 27 лет. Комсомольский возраст позволял.

В 1964 году родился сын Михаил. Рожала я его в Усть-Икинске, в маленьком сельском роддоме более двух суток.

Но это уже совсем другая жизнь и другая история.

А вот, что я знала о родителях Узикова. Впервые я их увидела, в течение нескольких часов, на свадьбе сестры Юры — Зины в феврале 1960 года. Зина работала врачом в городе Кеми, в Карелии. Она выходила замуж за друга Юры, одноклассника Киселева Евгения. Он жил и работал в Ленинграде на Балтийском судостроительном заводе. Мы приезжали на свадьбу. Приехали — сразу к столу, а на следующий день уехали.

Зина и Женя вскоре уехали работать в Хабаровск, где Жене гарантировали квартиру. Через несколько лет они перевелись в Северодвинск на завод, который строил атомные подлодки. Были мы у них один раз. Были мы у них один раз, когда были в отпуске в Архангельске. Мише было тогда пять лет. У них было двое сыновей, одного звали Андрей.

Узиков Андрей Федорович, отец Юры, дед Миши. Он работал главным бухгалтером на Архангельском лесозаводе. И жили они в микрорайоне этого завода в двухэтажном деревянном доме, в двухкомнатной квартире. Работал он бухгалтером всю свою трудовую жизнь на этом заводе. За это был награжден орденом Ленина и медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной Войны».

На его похороны я уже не ездила, мы были в разводе с Юрой.

Узикова Антонина Федоровна — мать Юры, бабушка Миши, учительница начальных классов. Умерла в ноябре 1962 года от рака желудка.

После смерти Антонины Федоровны Андрей Федорович через несколько месяцев женился на тете Шуре, как ее все звали.

Дед и бабушка были добрые, доброжелательные, спокойные люди. Я у них был еолько два раза, в 1960 году, в год нашей свадьбы, и в 1962 году на похоронах Антонины Федоровны. В 1970 году мы были в Архангельске всей семьей. Уже была тетя Шура. Она тоже умерла раньше Андрея Федоровича. Но вскоре умер и он.

У Юры еще был брат. Не знаю деталей, но когда мы в 1960 году гостили у родителей, Юра ездил на свидание со старшим братом в колонию. По моему, он сидел за хулиганство и сидел долго. Уже после развода, когда Узиков жил уже не с нами, брат появился в Уфе и заходил к нам. Встреча была короткой и не очень доброжелательной.

Каких-то контактов, даже когда мы до 1975 года жили вместе, с семьей сестры Узиков не поддерживал. Не любили они писать друг другу письма и встречаться. Хотя отношения у них были нормальными.

СНЫ

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверзтую вдали!

Настанет день, когда и я исчезну

С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,

Сияло и рвалось.

И зелень глаз моих, и нежный голос,

И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,

С забывчивостью дня.

И будет все — как будто бы под небом

И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,

И так недолго злой,

Любившей час, когда дрова в камине

Становятся золой.

Виолончель, и кавалькады в чаще,

И колокол в селе…

— Меня, такой живой и настоящей

На ласковой земле!

К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,

Чужие и свои?! —

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:

За правду да и нет,

За то, что мне так часто — слишком грустно

И только двадцать лет,

За то, что мне прямая неизбежность —

Прощение обид,

За всю мою безудержную нежность

И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,

За правду, за игру…

— Послушайте! — Еще меня любите

За то, что я умру.

Марина Цветаева

Эти сны я хочу описать, такие яркие и как бы вещие.

Первый сон. С 17 на 18 июля 2002 года.

Начало сна какое-то смутное. Я как-бы сдавала какие-то экзамены. Но дело происходило в деревне.

Вижу угор, ночь, изба наша. Но я не захожу в дом, а иду в баню. Баня еще старая, по-черному. Кто-то меня сопровождал вначале. Я очень боюсь идти в темную, ночную баню. Видимо детский страх остался.

Перед входом в баню я перекрестилась, говоря, «Господи, помилуй!» Меня прямо затрясло, ведь я никогда во взрослом состоянии не крестила себя.