Запоздалый дневник - [17]

Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы

В судьбе, а не среди бумаг,

Места и главы жизни целой

Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,

И прятать в ней свои шаги,

Как прячется в тумане местность,

Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой

Не отступаться от лица,

Но быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.

Борис Пастернак

Десятый класс я окончила в 1953 году. В марте того года умер Сталин. Мы, комсомольцы стояли в почетном карауле около портрета Сталина, украшенном еловыми ветками. Портрет был большой и установлен в Райкоме КПСС. Переживали искренне, так как в пропаганде всегда было все хорошее, освещенное именем Сталина. И когда в 1954 году, где-то в конце, когда я уже работала секретарем комсомольской организации школы, было прочитано закрытое письмо о культе Сталина и о «делах» в период его правления, то был гром среди ясного неба, столь невероятно все было. У меня же было ощущение, что все это происходило не у нас, а где-то.

После окончания школы я хорошо поступила в Свердловский медицинский институт на санитарно-гигиенический факультет.

А почему в медицинский?

Я увлекающийся человек, особенно если что-то хорошее показывается в кино, читается в книгах, слышится по радио. В юности это особенно видно на моих поступках.

Одно время в старших классах, в девятом, я хотела быть учительницей, такой, какая была в кинофильме «Сельская учительница». Даже играла учительницу в пьессе на школьной сцене. Одежду мне дала для игры любимая учительница истории Лилия Ивановна. Поразительно красивая женщина была. Приехала к нам из города, после окончания института. Одевалась очень красиво. А духи у ней были! Зайдешь в здание школы, обоняешь запах белой сирени и уже знаешь, что Лилия Ивановна в школе.

Не успела она нас выпустить из 10-го класса. В ноябре 1952 года за ней приехал красавец морской офицер. Помню, как мы вышли из школы (она жила напротив школы), чтобы проводить ее. Поехали они на санях до станции Сулея — 130 километров. Машины ведь не ходили тогда. Она подарила мне фотокарточку с теплой надписью. Меня она как-то выделяла.

Но в десятом классе я поменяла намерение стать учительницей и решила стать врачем после фильма «Сельский врач».

Сдала экзамены хорошо, с одной четверкой по химии. Прочитав мою характеристику из школы, декан факультета, видимо решил, что меня можно назначить старостой группы. Но я с трудом ориентировалась в городе, хотя до 1953 года два раза приезжала к Татьяне в гости. Жили они за городом, в Кольцово.

Целый месяц, сентябрь, я мучилась неустроенностью душевной. В комнате общежития со мной жили две городские девушки, хорошо одетые, дружные, какие-то совсем непохожие на девушек, которых я знала по деревенской жизни. Тут еще мама сломала ребро, опять лошадь растрепала под горку, когда везла сено. Мне так жалко стало себя, маму, что я пошла в деканат, забрала документы, не стала ничего объяснять Тане с Николаем и уехала домой.

Через две-три недели меня приняли учительницей истории и биологии в 5—6 классы вечерней школы сельской молодежи. В классе сидели парни с нашей улицы, которые не учились в дневной школе.

Мне было 18 лет.

21 ФЕВРАЛА 2011 ГОДА

А я вам говорю, что нет

напрасно прожитых мной лет,

ненужно пройденных путей,

впустую слышанных вестей.

Нет невоспринятых миров,

нет мнимо розданных даров,

любви напрасной тоже нет,

любви обманутой, больной…

Ольга Берггольц

В вечерней школе я проработала 2—3 недели. Уговорила поехать учительницей начальных классов в маленькую деревню — 2-е отделение Мясегутовского совхоза. Там работала молодая женщина, которая вышла замуж за учителя физкультуры нашей школы. Вот и решили нас поменять — ее в вечернюю школу, меня в деревеньку. Отделение совхоза — это несколько бараков, контора, школа с одним классным помещением, маленькая учительская, комната жилая, где жила семья учителя Петра Петровича — он, жена, двое детей дошкольного возраста.

Комната 12—14 квадратных метров. Школа была с объединенными классами. У Петра Петровича — первый и третий класс, у меня второй и четвертый. Учащихся второго класса было четыре человека, четвертого — шестнадцать человек. Уроки проводились одновременно. Пока я объясняю какому-то классу новый материал, другой класс работал самостоятельно.

Это было целое искусство — все расчитать по минутам. Вроде бы у меня получалось. Инспектор РОНО, которая приехала с проверкой, поставила мне «хорошо».

Да и экзамены ученики четвертого класса весной сдали неплохо. Они у меня и сейчас стоят перед глазами. Сейчас уже и они все пенсионеры, а, может, кого-то и нет.

Жила я у матери той учительницы, которая переехала в Усть-Икинск. Комната в бараке была 15—17 квадратных метров. Стояло две кровати, стол, печь, посудный шкаф и четыре стула.

Мама Нины, так звали учительницу, спала на одной кровати со своей мамой, я на другой. Каждую субботу я уходила домой. Это 10 километров, в том числе 5 километров по лесу. На следующий день, в воскресенье тятя меня провожал половину дороги. Я несла еды на всю неделю — мяса, картошки, лапши домашней, каких-то овощей.