Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых - [26]
Новгородская широта природы, ее суровые хвои были предвосхищены Велимиром в „Зангези“. Я не сомневался, что Велимиру все это понравится и он не пожалеет, что отправился, но вышло иначе. Там он погиб»>[125].
Из писем П. Митурича Н. Пунину в Петроград. 1 июня 1922. «Дорогой Николай Николаевич! Беда большая, Велимир разбит параличом, пока что отнялись у него ноги. Приехал ко мне в деревню и начал было оправляться от малярии, а спустя неделю начался медленный паралич>[126]. Мы отвезли его в Крестцовскую больницу и там положили. Врач говорит, что его еще можно поставить на ноги, но <…> но необходимо следующее: оплата за уход, лечение и содержание больного, так как больница переведена на самоснабжение и потом нужны медицинские средства…
И так нужна немедленная реальная скромных размеров помощь, иначе ему грозит остаться без медицинской помощи. <…> Сообщите об этом Исакову, Матюшину, Татлину и Филонову. Если можно, в печати сделайте сообщение. Последнее время Виктор Владимирович был занят своим многолетним трудом — законами времени, который он приводил к окончательному порядку для издания „Досок судьбы“. Первый лист уже напечатан в 5-ти тысячах экземпляров в долг. Нужно еще минимум 10 листов, но пороху не хватило издательского и набор застрял.
Множество вещей еще не напечатано и ждет „очереди“. <…>
Помогите, дорогой Николай Николаевич, чем можете, а сердце у меня разрывается, как ничтожна моя помощь. Велимир просил не обращаться к Маяковскому и „Ко“»…>[127]
21 июня 1922. «Спасибо, дорогой Николай Николаевич! Вы первый откликнулись на мои письма, и за Вашу помощь>[128]. Письмо я получил в Санталове и завтра еду в Крестцы к Хлебникову с приятными для него вестями.
Но, кажется, уже поздно его везти, он очень плох. 4 дня назад мне говорил врач, что у него началась гангрена от пролежней и сам он, указывая на черные пятна на ногах, сказал: „гангрена“.
Но если он захочет ехать, мы все-таки его повезем к Вам в Петербург. Последнее время у него все время высокая температура и очень раздраженное состояние. Он всех от себя гнал, чем очень затруднил за собой уход, что, может быть, еще ускорило его раздражение.
Мнение врача — положение безнадежное и теперь вопрос в неделях, сколько протянет. Больница отказывается его дальше держать, и я хочу завтра перевезти Велимира к себе.
Хлебников был всегда, везде без всякого мещанства НАШ („один ты наш“…), но мы (впрочем, не я), но мы не были ЕГО, потому „наши“ никакого права сказать „мы твои“ не могут, а потому вопрос об участниках в концерте отпадает совершенно (таково мнение Велимира).
[По-видимому, предполагался благотворительный концерт в помощь Хлебникову.]
… Посылаю Вам 2-й № Вестника, которого воспроизведено всего 20-ть экземпляров. Если поедем в Петербург, то прямо с вокзала вызываю карету скорой помощи и везу его в Мариинскую больницу. Ваш П. Митурич»>[129].
Из записок П. Митурича: «Не было ребенка, не было существа такого на свете, которого бы я так нежно, так страстно любил и, о ужас! в каком он угрожающем положении. <…> Едем тихо, стараясь не трясти больного. Наутро Велимир смотрел бодрее, но речь еще больше затруднена. Он заметил: „Я знал, что у меня дольше всего продержатся сердце и ум…“»
Из письма Н. Пунину, Л. Аренсу. Около 1 июля 1922. «Дорогие друзья! Велимир ушел с земли 28 июня в 9 часов утра, за сутки потеряв сознание и так постепенно затухнул. <…> 29 его похоронили на уголке кладбища в Ручьях, в части, где хоронили старообрядцев»>[130].
Из записок: «Белье, простыни, цветы на подоконнике и чистота скрашивали последний приют поэта. Велимир очень ослаб и скоро задремал.
Вася>[131] приносит букет васильков. Велимир с удовольствием смотрит на них. В букете он узнает знакомые лица. Речь тихая и трудно разборчивая. <…> Наутро Велимир смотрел бодрее, но речь еще более затруднена. Едва разбираю, что он говорит: „Мне снились папаша и мамаша. Мы были в Астрахани… Пришли домой к двери, но ключа не оказалось“. <…> Он заметил: „Я знал, что у меня дольше всего продержатся ум и сердце“. В этой фразе я слышал полную ясность сознания, сознания своего конца. <…> Рано утром его навещала Фопка и будто бы спросила: „Трудно тебе умирать?“ (она всем говорила „ты“) и будто бы он ответил ей: „Да“. Когда утром я пришел к нему, то Велимир уже потерял сознание. Я взял бумагу и тушь и сделал рисунок с него, желая хоть что-нибудь запечатлеть. Правая рука у него непрерывно трепетала, тогда как левая была парализована».
На рисунке — последнее слово Хлебникова «да»…
«Ровное короткое дыхание с тихим стоном и через большие промежутки времени полный вздох. Сердце выдерживало дольше сознания. В таком состоянии Велимир находился сутки и наутро в 9 часов перестал дышать. <…> Я сделал рисунок с уже мертвого учителя. В деревне прознали, что Велимир скончался и запрашивали как будут его хоронить — с попом или без попа? Я ответил, что, конечно, без попа. Никто из деревенских не пришел проститься с уходящим Велимиром. <…> Сговорились с мужиком, чтобы он сделал гроб. Кое-как смастерил из сосновых досок короб, мало похожий на гроб. <…> На крышке гроба внутри я голубой краской нарисовал земной шар, а под ним написал: „Первый Председатель Земного шара Велимир Хлебников“. <…> Был ненастный день. Дождь то моросил, то лил. Когда я пришел в деревню Ручьи, где был погост и церковь, за 12–13 верст от Санталова и обратился к священнику с этим делом, он узнав, что похороны намерены совершать без церковного обряда, сказал, что не допустит покойника на православное кладбище. Тогда я отправился в Борок в сельсовет за 3–4 версты. Там мне говорят, запинаясь, что-де не знают, как поступить, у них первый случай, когда хоронят „гражданским браком“. <…> Священник согласился на похороны, но ни за что не позволяет пронести гроб через ворота. Вокруг погоста каменная ограда. Священник указывает, что с задней стороны ограда низкая. <…> Там гроб проносится и тут же у задней стороны роется могила. <…> Сделав засечку на ели, я сделал надпись. <…> На песчаный холмик воткнул большую ветку сирени. Как говорили потом, эта ветка прижилась и пошла в рост…»
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Л. Д. Зиновьева-Аннибал (1866–1907) — талантливая русская писательница, среди ее предков прадед А. С. Пушкина Ганнибал, ее муж — выдающийся поэт русского символизма Вячеслав Иванов. «Тридцать три урода» — первая в России повесть о лесбийской любви. Наиболее совершенное произведение писательницы — «Трагический зверинец».Для воссоздания атмосферы эпохи в книге дан развернутый комментарий.В России издается впервые.
Автор книги — дочь известного драматурга Владимира Масса, писательница Анна Масс, автор многих книг и журнальных публикаций. В издательстве «Аграф» вышли сборники ее новелл «Вахтанговские дети» и «Писательские дачи».Новая книга Анны Масс автобиографична. Она о детстве и отрочестве, тесно связанных с Театром имени Вахтангова. О поколении «вахтанговских детей», которые жили рядом, много времени проводили вместе — в школе, во дворе, в арбатских переулках, в пионерском лагере — и сохранили дружбу на всю жизнь.Написана легким, изящным слогом.
Автор книги — дочь известного драматурга Владимира Масса, писательница Анна Масс, автор 17 книг и многих журнальных публикаций.Ее новое произведение — о поселке писателей «Красная Пахра», в котором Анна Масс живет со времени его основания, о его обитателях, среди которых много известных людей (писателей, поэтов, художников, артистов).Анна Масс также долгое время работала в геофизических экспедициях в Калмыкии, Забайкалье, Башкирии, Якутии. На страницах книги часто появляются яркие зарисовки жизни геологов.
Книга знакомит с жизнью Т. А. Луговской (1909–1994), художницы и писательницы, сестры поэта В. Луговского. С юных лет она была знакома со многими поэтами и писателями — В. Маяковским, О. Мандельштамом, А. Ахматовой, П. Антокольским, А. Фадеевым, дружила с Е. Булгаковой и Ф. Раневской. Работа театрального художника сблизила ее с В. Татлиным, А. Тышлером, С. Лебедевой, Л. Малюгиным и другими. Она оставила повесть о детстве «Я помню», высоко оцененную В. Кавериным, яркие устные рассказы, записанные ее племянницей, письма драматургу Л. Малюгину, в которых присутствует атмосфера времени, эвакуация в Ташкент, воспоминания о В. Татлине, А. Ахматовой и других замечательных людях.