Заповедными тропами зарубежных стран - [23]

Отсюда, сверху, хорошо видна дорога, уходящая на северо-запад, и зеленые холмы то хмурятся, собираясь вокруг нее в складки, то раздвигаются, сглаживаются и уходят к горизонту.

На опушке лиственничного леса нас встретили длиннохвостые суслики, похожие на кормящихся на земле белок.

Сначала редкую и безжизненную лиственничную рощу скоро сменила лиственничная тайга с густыми зарослями барбариса, жимолости, смородины, шиповника, спиреи, бузины. На каменистых светлых крутых склонах непролазные кусты нежно-малинового цветущего даурского рододендрона, которого в Сибири называют багульником. Затененные поляны в седловинах и пологих северных склонах пестрят желтыми лютиками, синими лохматыми прострелами, розовыми пионами, оранжевыми огоньками, лилиями-саранками и водосборами. Много крестовника и красной овсяницы. Птиц мало, только гаички да редкая сойка нарушают тишину. Зато почти на каждой поляне мелькнет рыжей тенью испуганная косуля. Иногда ухнет и зашумит, убегая, кабан. Падь сузилась, подъем стал круче, огромные глыбы гранита заставили с лесистого гребня спуститься к берегу быстрого ручья.

Веер троп у нор полевки Брандта на степных склонах Богда-Ула

Фото А. Банникова

Здесь березняки узкой лентой поднимаются вверх, кое-где видна раскидистая черемуха, а у воды — пятна высоких зарослей вейника. На скалах ютятся сосны, на затененных участках стали встречаться ельники.

Вскоре пришлось вести лошадей в поводу — слишком крут подъем и тропа вьется, пересекая несколько раз крупнокаменистую россыпь. Самый трудный участок позади, и мы в верхнем лесном поясе, в кедровой тайге. Кедровники здесь особые, с обильным травяным покровом, но почти без подлеска и кустарников. Первым нас встретил марал; великолепный самец с еще бархатистыми окрепшими рогами выскочил на поляну, шарахнулся в сторону, но, отбежав 60–70 шагов, обежал нас кругом, мелькая среди стволов прозрачного леса. С шумом поднялся выводок тетеревов, кормящихся среди крупнолистного разнотравья из аконитов, чины, валерианы и каколий. Появились белки, такие же черные, как и в Забайкалье; поминутно слышны громкие голоса поползней; то там, то здесь перелетают крикливые кедровки, пролетела стайка клестов, с шумом поднимаются рябчики; слышен стон желны, резко свистят испуганные бурундуки; с нижней ветки ближайшего кедра смотрит на нас пушистая кукша. Шатающейся походкой пронеслась и скрылась за упавшим стволом кедра поднятая из-под самых ног кабарга, по зарастающей каменистой россыпи шныряют северные сеноставки…

Объездчик заповедника у входа в падь Богдо-Ула

Фото А. Банникова

Это самый южный форпост тайги в Монголии. Кедр здесь всегда хорошо плодоносит, и большие урожаи бывают очень часто, раз в 3–4 года. Кедровыми орешками кормится все население, собираясь к осени в этом поясе гор. Не только кабаны, бурундуки, сойки, но и маралы, рябчики и даже косули охотно поедают кедровые орешки.

Это хорошо видно зимой, когда олени и косули копытят снег, отыскивая шишки, а рябчики, сойки и синицы сопровождают их, кормясь у самых морд зверей. Самым большим лакомством, для косули, живущей у нас во дворе в Улан-Баторе, были кедровые орешки.

Еще выше мы опять попали в узкое горло пади, сильно заболоченное и заросшее ерником — низкорослыми корявыми березками и ивняком. Наконец поднялись на плоскую вершину, покрытую кобрезево-осоковыми лугами. Здесь много пороев кабана.

Маралы на Богдо-Уле.

Фото А. Банникова

Низко над землей перелетают рогатые жаворонки, дует пронзительный, холодный ветер. Спешим спуститься на южные склоны и среди хорошего соснового леса, под скалой, долго отдыхаем, всматриваясь в синеву уходящей на юг бескрайней монгольской степи и прислушиваясь к мелодичным голосам краснолапых клушиц.

Спускаться вниз по южным склонам, где в прошлый раз мы встретили много выводков серых бородатых куропаток, поймали на камнях милых палево-серых с полоской на спине даурских хомячков, долго наблюдали за парой дроф, не было времени. Обогнуть гору за один день на лошадях невозможно. Ее протяженность с запада на восток около 60 км, а ширина лишь в два раза меньше. Далеко за полдень, и нужно было до темноты успеть спуститься, минуя кручи и каменистые россыпи.

Только мы встали и подтянули подпруги седел, как с сосны, у которой мы сидели, неожиданно сорвался глухарь, кем-то напуганное семейство кабанов скатилось вниз, проскочив в нескольких шагах впереди нас. У старой с отломанной вершиной сосны мы задержались, высматривая сидящего на гнезде красавца беркута… Опять несколько раз поднимали оленей и в сумерках, когда в Улан-Баторе уже зажигались огни, спустились к опушке леса. Обе лошади, как по команде, дернулись и захрапели… От леса отделился волк; не торопясь и не оборачиваясь, он легкой рысью прошел вдоль склона в двух десятках шагов от нас.

Скалы у верхней границы леса на Богдо-Ула.

фото А. Банникова

Уже в полной темноте мы были у моста. Высокое темное небо было усеяно звездами; тихо позванивая квадратными колокольчиками, уходил В ночь караван верблюдов. До следующей встречи, прекрасная Богдо-Ула! Следующая встреча произошла только через 30 лет. Улан-Батор вырос в огромный современный город с многоэтажными домами и асфальтированными проспектами. По улицам уже не ездили верхом, и верблюжьим караванам закрыли доступ в город. Через Толу перекинуты железобетонные мосты, у подножия Богда-Улы на левом берегу выросли дачные поселки, а в падях построены санатории и дома отдыха. Но леса Богдо-Улы так же неприкосновенны, их не рубят, здесь не выпасают скот, не охотятся, и вход сюда по-прежнему запрещен.