«Запомните меня живым». Судьба и бессмертие Александра Косарева - [52]
На рассвете Сталин отложил книгу, выключил ночник и сказал:
— Ты еще не спишь? Из-за меня, что ли? Я пошутил. Ведь это только сон Берии!.. А ты, я вижу, струсил? Брось! Пока ты выигрываешь в шахматы, никакой Берия тебе не страшен!
И, уткнувшись в подушку, довольно рассмеялся.
Как мы уже говорили не раз в этой книге — шутник был Иосиф Виссарионович отменный!
Историк Рой Медведев убежден, что предугадать, как решит Сталин судьбу тех или иных хорошо знакомых ему людей, было невозможно.
Чего стоит хотя бы история с другом Сталина Кавтарадзе, который дожил до XX съезда КПСС, но как!..
В конце 1936 года их с женой арестовали и после жесточайших пыток приговорили к расстрелу — за готовящееся покушение на Сталина. Кавтарадзе уже сидел в камере смертников, когда вдруг его вызвали к Берии, где он едва узнал свою жену.
Их освободили. Извинились. Дали комнату в коммуналке, устроили на работу. Сталин время от времени приглашал Кавтарадзе в Кремль на обеды. А однажды явился в коммуналку сам. Без приглашения и предупреждения. Соседка супругов Кавтарадзе, увидев в коридоре «портрет Сталина», упала в обморок. Сталин разливал суп, хвалил обед, шутил, вспоминал подпольное прошлое, а на прощание сказал чете Кавтарадзе: «А все-таки вы хотели меня убить!»
Да, кое-кого он щадил…
Уступил академику Петру Капице, который хлопотал об освобождении молодого физика-теоретика Ландау.
Как-то в гневе покинул ложу в театре, где давали оперу Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Композитор, который близко дружил с Мейерхольдом, бывал дома у Тухачевских, поэтому логично ждал ареста, к счастью, его не дождался. Сталин оставил гения музыки на свободе, как и Зощенко, Ахматову, Пастернака и другого гения русской прозы — Андрея Платонова. Однако был расстрелян Всеволод Мейерхольд, убита его жена Зинаида Райх, умер в лагере Осип Мандельштам, расстрелян Павел Флоренский, умер в психиатрической больнице Даниил Хармс, этот скорбный список можно писать бесконечно.
Председателем Шахматной федерации СССР в тридцатые годы был нарком Н.В. Крыленко. И вдруг Сталин снимает его с поста наркома юстиции и назначает Рыжкова.
Ну что же делать? Поехал Николай Васильевич на дачу, где собралась вся его семья. Конечно, ужин не лез в горло, все родные в шоке. И вдруг — звонок от Сталина:
— Николай, ты уж там не расстраивайся сильно. Мы тебе доверяем. Вот поручили разработать новый кодекс законов, так что валяй, продолжай!
Это вечером 31 января 1938 года.
А после полуночи 1 февраля дачу окружили оперативники НКВД, Крыленко и почти вся его родня были арестованы.
Александр Косарев, узнав об аресте Николая Васильевича, был потрясен: он его знал еще со времен революции. Это была легендарная фигура, говорил он Маше с горечью! Хотел звонить Сталину, но друзья по секретариату не советовали: себе же навредите, Александр Васильевич, а Крыленко не спасете!
Главу Шахматной федерации поначалу, как водится, осторожно критиковали. Как критикуют любую жертву, намеченную Сталиным на закланье. Например, за то, что тратил слишком много времени на альпинизм, «когда другие работают».
Пришили обвинения в связях с людьми Бухарина, во вредительстве.
3 марта истерзанный, почти ничего не видящий, пропахший мочой, с окровавленным лицом и перебитыми пальцами, Крыленко кое-как подписал признание, из которого следует, что он, оказывается, «еще до революции вел борьбу против Ленина» и еще тогда вместе с Бухариным, Пятаковым и Преображенским выстраивал планы борьбы с большевиками.
Крыленко удостоился чести быть расстрелянным лично Ульрихом — этот садист обожал иногда «размяться», стреляя по приговоренным из нагана! — 29 июля 1938 года по решению Военной коллегии Верховного суда СССР.
Вон куда дошло!
В Крыленко Ульрих всадил несколько пуль вовсе не за то, что тот был одним из отцов красного террора в 1918 году, что руководил «революционными трибуналами» и сам стал председателем Верховного трибунала при ВЦИК, прокурором. Нет, совсем не за то, что лично пролил реки крови и был отчаянным молодцом! А в рамках дела о «контрреволюционной фашистско-террористической организации альпинистов и туристов» — ну не бред ли сивой кобылы в пасмурный день?
Однако…
И где зарыли тело? Разумеется, в том же Бутово, на полигоне НКВД, в Коммунарке с помощью экскаватора «Комсомолец», который исправно рыл погребальные ямы. Но какие к «Комсомольцу» претензии? Он же машина!
Что же до Ботвинника и его дружбы с генсеком Косаревым, то еще в 1933 году «Комсомолка» напечатала список из двадцати комсомольцев, которых пригласили на Пленум ЦК ВЛКСМ в честь 15-летия комсомола.
После юбилейного заседания в Большом театре они собрались домой, но пришлось задержаться на день — руководство ЦК комсомола устроило встречу с этой «двадцаткой».
И Ботвинник впервые увидел моего деда.
Они тогда еще были совсем молодые люди: Косареву 30, Ботвиннику 22.
Кажется, понравились друг другу.
«Производил он впечатление несколько сурового, волевого и решительного человека, — пишет Михаил Моисеевич. — Поражали его глаза; их острый взгляд подчеркивался особым строением век. В чем была эта особенность, не помню, но когда уже после войны я встретил одного молодого человека и он показался мне знакомым, то вскоре я догадался, в чем здесь секрет: веки его были такие же, как у Александра Васильевича…»
Книга к. т. н. Евгения Миронова «Чернобыль: необъявленная война» — документально-художественное исследование трагических событий 20-летней давности. В этой книге автор рассматривает все основные этапы, связанные с чернобыльской катастрофой: причины аварии, события первых двадцати дней с момента взрыва, строительство «саркофага», над разрушенным четвертым блоком, судьбу Припяти, проблемы дезактивации и захоронения радиоактивных отходов, роль армии на Чернобыльской войне и ликвидаторов, работавших в тридцатикилометровой зоне. Автор, активный участник описываемых событий, рассуждает о приоритетах, выбранных в качестве основных при проведении работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Предлагаемые воспоминания – документ, в подробностях восстанавливающий жизнь и быт семьи в Скопине и Скопинском уезде Рязанской губернии в XIX – начале XX в. Автор Дмитрий Иванович Журавлев (1901–1979), физик, профессор института землеустройства, принадлежал к старинному роду рязанского духовенства. На страницах книги среди близких автору людей упоминаются его племянница Анна Ивановна Журавлева, историк русской литературы XIX в., профессор Московского университета, и ее муж, выдающийся поэт Всеволод Николаевич Некрасов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга посвящена видному государственному деятелю трех царствований: Александра I, Николая I и Александра II — Дмитрию Николаевичу Блудову (1785–1864). В ней рассмотрен наименее известный период его службы — дипломатический, который пришелся на эпоху наполеоновских войн с Россией; показано значение, которое придавал Александр I русскому языку в дипломатических документах, и выполнение Блудовым поручений, данных ему императором. В истории внешних отношений России Блудов оставил свой след. Один из «архивных юношей», представитель «золотой» московской молодежи 1800-х гг., дипломат и арзамасец Блудов, пройдя школу дипломатической службы, пришел к убеждению в необходимости реформирования системы национального образования России как основного средства развития страны.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.