Заплесневелый хлеб - [39]

Марко и сам знал, что рассеян. Но это, собственно, даже была не рассеянность. Просто голова у него была занята совсем другим — это верно. Он думал о школе, которую ему пришлось бросить, о положении их семьи. Ему казалось: он ни к чему не пригоден, молод, а ни к чему не пригоден. Ему надо бы учиться какому-нибудь ремеслу, не торчать больше в этой мастерской, иметь настоящее занятие, чтобы не читать молчаливого упрека в глазах отца и матери.

Но родители и сами хорошенько не знали, куда его пристроить. В Бари выбор ремесел тоже был не слишком велик. Они подумывали было обучить его столярному делу, но Амитрано тут же отверг эту мысль, столяры находились в таком же точно положении, что и обойщики. Ему хотелось, чтобы его сыновья получили такую профессию, для которой не существовало бы мертвого сезона. В этом желании была скрыта забота об их будущем, о том времени, когда они станут взрослыми и обзаведутся своими семьями.

Дни для Марко тянулись невесело. Вечерами он бродил по центральным улицам, надеясь найти какую-нибудь работу. Заходил в мастерские и магазины, спрашивал, не возьмут ли его рассыльным, учеником, чернорабочим — он готов был наняться кем угодно, лишь бы в конце недели был заработок. А когда он возвращался домой, отец и мать засыпали его вопросами. Мальчик старался припомнить улицы, владельцев магазинов, к которым он обращался, и не мог. Он запинался, говорил неуверенно, а родители думали, что он лжет, осыпали упреками, что ему просто нравится разгуливать по улицам, а о своем будущем он не задумывается, не беспокоится, что семья в таком тяжелом положении. Марко молча выслушивал все и на следующий вечер вновь отправлялся на поиски работы. Как и отец, он выбирал наугад какую-нибудь улицу и заходил во все магазины подряд, предлагая свои услуги. Но все было напрасно. Нигде не требовались рабочие руки, все места уже были заняты. Ему хотелось плакать, но он только крепче сжимал губы и, стиснув зубы, продолжал свои поиски: ему нужно было доказать хотя бы себе самому, что не он причина этих неудач, что это не его вина и что родители несправедливы, когда твердят, что он ни к чему не годен, — только и может что жить на всем готовеньком; ведь то же самое они как-то говорили дедушке Паоло.

* * *

Однажды, это было утром, в первых числах мая, некий Джузеппе Лояконо попросил Амитрано обить два его старых кресла. Это был человек лет тридцати пяти, небольшого роста, косой, со следами оспы на лице. Он был радиотехником и говорил, что у него есть хорошо оборудованная мастерская. По его словам, у него денег куры не клюют, так как профессия его золотая, никто в этом деле ничего не смыслит: стоит только сделать вид, что приложил руки к радиоприемнику, и сотенные бумажки сами сыплются дождем. У него обширная клиентура, но работает он ровно столько, сколько нужно, чтобы жить в достатке, — не больше. Заказчики могут и подождать, а не хотят — пусть идут к кому-нибудь другому. Все равно рано или поздно они к нему вернутся. Он хвастался также, что у него всегда много женщин, они сами падают в его объятия. А он плевать на них хотел, это самый верный способ удержать женщину до тех пор, пока она тебе нравится.

Его мать тоже твердила, что у сына золотые руки, но огорчалась, что он такой ветреный, и жаловалась на женщин, не оставлявших его ни на минуту в покое, они так и льнут к нему, потому что знают, что могут легко выкачать из него денежки. Он выглядит таким хитрым, ее сын, а на самом-то деле простак. Думает, что все женщины влюбляются в него, а они его обманывают, опустошат его карманы — и до свидания.

Поверив, что Джузеппе хороший радиотехник, Амитрано решил отдать ему в обучение сына. Пусть для начала возьмет его в качестве ученика, рассыльного — кого угодно. А Марко, если только он будет внимателен, сможет научиться его ремеслу, выбиться в люди и обеспечить семье достаток. Он переговорил с Джузеппе, попросил его взять сына в обучение.

— Ну что ж, почему бы не взять? — ответил Джузеппе. Марко может прийти хоть завтра. Он верит в свою звезду и не боится научить ремеслу всякого, у кого будет охота. Но уговор дороже денег, поначалу никакой платы Марко получать не будет. Чтобы избежать неприятностей, он никогда не брал учеников, хотя многие готовы были сами ему платить за обучение своих сыновей. Так что если Амитрано согласен, то мальчик может начать работать.

— Значит, завтра приходи, — обернулся он к Марко, который внимательно слушал весь разговор. — Там будет Лукино, мой работник. Скажешь, что я тебя прислал. Я успею его предупредить. Чтобы научиться ремеслу, запомни это, нужно глядеть в оба и держать ухо востро. И не заниматься болтовней. Вот так я и научился. — И он вытянул перед собой руки, словно хотел сказать: «Всего достиг своими руками».

Марко поспешил согласиться на предложенную ему помощь. Он плохо представлял себе свою будущую работу, но уже одно то, что он не будет мозолить глаза отцу и матери, было для него спасением.

На другой день, сразу же после обеда, он пошел к Джузеппе.

Миновав новые кварталы, где дома такие высокие, что дух захватывает, когда смотришь на них, он оказался в старой части города с узкими улочками, — протянув из окна руку, можно было коснуться дома напротив, — с какими-то черными грязными дырами вместо дверей.