Заплачено кровью - [38]

Тюкаев, задыхаясь, бежал вслед за упряжками с орудиями батареи Терещенко, пока, совсем не обессиленный, не упал перед самым шоссе. Мимо проносились повозки, пробегали люди, беспорядочно стреляя по сторонам.

К месту прорыва подошли еще несколько немецких танков. Они щедро поливали свинцом людей, большими группами выбегавших из горящего леса.

К реке Тюкаев вышел часа через два. Там он, удивившись и обрадовавшись, встретил Терещенко, который руководил переправой своих орудий.

- Вышел? - спокойно спросил он Тюкаева. - А я видел, как недалеко от тебя мина разорвалась. Думал - конец тебе.

- Я сгоряча и не почувствовал, что ранен. А тут что-то в сапогах хлюпает...

- Мы с Ивановым как шоссе перемахнули на конях - на танк напоролись. Бил он с просеки, как нас не задел - не знаю. Кони, молодцы, вынесли. Ни одного орудия не потеряли.

- Если бы не ты, Борис, всем бы нам крышка, - сказал Тюкаев. - Как ты ухитрился те танки так лихо подбить?

- Так сзади нас гаубицы стояли, полка Малыха, стреляли по шоссе. Немцы весь огонь на них перенесли, тут мы свои сорокапяточки подкатили и - в упор, из-за деревьев. А видел, как Агарышев целую роту пьяных немцев накрыл шрапнелью? Вот он на самом деле и спас нас: пехота опаснее. В упор почти шли - на пушки в контратаку! С десяток спаслось, не больше.

- А я сам бы и не вышел ни за что, - устало перебил его Тюкаев, - Когда вы проскочили, дождался, как танки уйдут на заправку, потом и побрели, человек двадцать нас было. У поля с гречихой на автоматчиков напоролись, тут я совсем идти не могу, ладно хоть Кадушин, взводный из батальона связи, помог...

За Сожем Тюкаев нашел Шапошникова, кратко доложил ему о всех своих действиях и узнал, что через шоссе пробились все три батальона их полка, обе артбатареи и обоз.

- Молодец, к ордену Красного Знамени представление подготовлю, за обеспечение вывода полка из окружения, - сказал Шапошников Тюкаеву и отправил его отдыхать.3

А полковника Малинова все еще не было. Из-за шоссе то и дело прорывались мелкие группы отставших бойцов, но полковника Малинова не было и с ними. Две группы разведчиков, посланные Шапошниковым для его розыска, вернулись ни с чем.

497-й гаубичный артполк майора Ильи Малыха на подступы к Варшавскому шоссе вышел в полном составе. Вся матчасть была еще цела, но за полком тянулся большой обоз с ранеными. Посоветовавшись со своим замполитом старшим политруком Николаем Ивановым, Малых решил часть раненых - тяжелых, нетранспортабельных, а таких набралось 130 человек, - оставить в одной из лесных деревушек на попечение местных жителей. Рисковать их жизнями он не имел права, да и обоз с ранеными сковывал полк.

С ранеными остались фельдшер Гоев и санинструктор Маличев. Остались, не зная, что их ждет, и не представляя, что они будут делать с таким количеством раненых...

Сам майор Малых накануне тоже был ранен. В ногу, осколком бомбы. К счастью, легко, но вне машины передвигаться мог только на костылях, которые, к его удивлению, оказались в санчасти - везли их из самого Мурома. Малых знал, что прорыв через шоссе будет 19-го, но весь день 18 июля он не имел связи со штабом дивизии. Полку нужна была конкретная задача, а ее не было.

Полк развернулся в боевые порядки примерно в 3-4 километрах севернее шоссе и как магнит, во всяком случае, больше, чем пехота, притягивал на себя внимание противника. То и дело расположение полка бомбила гитлеровская авиация, несколько раз обстреливала артиллерия, а просачивающиеся автоматчики беспокоящий огонь вели со всех сторон.

Майор Малых нервничал. На КП полка собрались командиры дивизионов, начальники их штабов, ждали приказаний. А он не знал, что сказать своим подчиненным. Разведчики были посланы во все стороны - надо было установить связь с соседями, штабом дивизии, но шло время, а ни одна из групп не возвращалась.

- Когда я буду знать обстановку? - с трудом сдерживая гнев, спросил Малых своего помощника по разведке старшего лейтенанта Сонина. - Сколько можно ждать? Плохо работаете! Я не могу принять решения, не зная обстановки и не имея связи! Немедленно лично поезжайте куда хотите, и чтобы через два часа я знал, какую задачу должен выполнять полк.

Старший лейтенант Михаил Житковский, начальник штаба дивизиона, невольно подумал, что таким бледным и растерянным он своего командира еще не видел, и не слышал, чтобы тот говорил когда-нибудь таким тоном. "Значит, дело совсем плохо", - решил Житковский. Он догадывался, что вскоре им придется пережить что-то гораздо более страшное, чем то, что было до сих пор. Вся атмосфера на КП была какой-то тягостной. Он вообще впервые слышал, чтобы их командир не знал, что делать. И понимал его: полк постепенно выбивает авиация и артиллерия, а задачи нет, куда им вести огонь неизвестно. Не в белый же свет, все-таки гаубицы. Двигаться, стоять и ждать ли - ничего не известно. Снарядов еще много, но горючего почти не было, а без него полк просто мишень для авиации.

Старший лейтенант Сонин через два часа не вернулся. Прибежавший боец, который ездил с ним, рассказал, что машина напоролась на засаду, водитель убит, а сам Сонин ранен и, наверное, попал в плен. Спасти его или помочь Сонину отбиться боец не сумел: немцев было много.