Записки учителя фехтования. Яков Безухий - [5]

Что же касается Наполеона, то он покинул Вильну 16-го, 17-го прибыл в Свенцяны, а 18-го — в Глубокое. Там-то он и узнал, что Барклай покинул лагерь в Дриссе; император полагал, что князь уже дошел до Витебска; однако, возможно, тот еще оставил ему время прийти туда раньше. И Наполеон тотчас же двинулся на Камень. За шесть суток форсированного марша он ни разу не встретился с противником. Армия шла вперед, внимательно прислушиваясь, чтобы устремиться туда, откуда донесется призывный шум. Наконец, 24-го под Бешенковичами загрохотали пушки: это Евгений столкнулся на Двине с арьергардом Барклая. Наполеон поспешил туда, где велась перестрелка; но огонь прекратился прежде, чем ему удалось присоединиться к сражающимся, и, прибыв туда, он застал Евгения за восстановлением моста, сожженного Дохтуровым при отступлении. Как только это стало возможно, он перешел по мосту на другой берег, но не потому, что торопился вступить во владение этой рекой, своим новым завоеванием, а потому, что хотел лично узнать, где находится на марше русская армия. Судя по направлению, куда удалился русский арьергард, а также на основании показаний нескольких пленных, он уяснил себе, что в данное время Барклай уже должен быть в Витебске. Таким образом, он не ошибся относительно плана противника: именно там Барклай собирался его поджидать.

Итак, по истечении месяца со дня начала войны Наполеон прибыл к месту встречи всех своих сил. На его глазах из трех разных пунктов стали прибывать три колонны, в разное время перешедшие Неман и двигавшиеся разными путями. Все эти соединения, расстояние между которыми составляло сто льё, явились в заданное место встречи не только в назначенный день, но и почти что в один и тот же час. Это было чудом стратегии.

Все эти войска одновременно прибыли в Бешенковичи и его окрестности; пехота, кавалерия, артиллерия теснили друг друга, мешали друг другу, пересекали друг другу путь, наталкивались друг на друга и в беспорядке отходили друг от друга. Одни искали провизию, другие — фураж, третьи — место для постоя; улицы были заполнены адъютантами и офицерами-порученцами, которые не могли пробиться через толпы солдат, так что стало стираться различие в званиях и весь этот бросок вперед внешне уже начал напоминать отступление. В течение шести часов двести тысяч человек рассчитывали на то, что они разместятся в деревне, в которой было пятьсот домов.

Наконец, в десять часов вечера по приказу Наполеона к нему должны были явиться все командиры частей и соединений, затерявшиеся в этом множестве людей, две трети которых не пили, не ели уже двенадцать часов и, казалось, готовы были выйти из повиновения. Командиры сели на коней и отправились отдавать распоряжения именем императора, ибо только этому имени все подчинялись. И вот за считанные мгновения, словно по волшебству, все эти сбившиеся в одну кучу массы разъединились; каждый вернулся в свою часть и оказался возле своего знамени; бесформенная людская масса разбилась надлинные колонны, похожие на ручьи, вытекающие из озера, и, с музыкантами впереди, они двинулись с места. Поток войск направился в Островно, и ужасающая сумятица в Бешенковичах сменилась полнейшим затишьем. Каждый по твердости полученных приказов и быстроте, с какой они были доставлены, сделал для себя вывод, что на следующий день будет сражение, а когда армия пребывает в подобной уверенности, в ней пробуждается приподнятость и собранность.

И когда занялся рассвет, армия оказалась в эшелонированном строю на широкой дороге, обсаженной березами. Мюрат двигался в авангарде вместе со своей кавалерией. Под его командованием находились Домон, Дюкуэтлоске и Кариньян; разведку им вел 8-й гусарский полк, полагавший, что по флангам вперед выдвинуты еще два полка той же дивизии, к которой он принадлежал, и что двигаться в направлении Островно безопасно; но в полку не знали, что из-за сильно пересеченной местности продвижение фланговых полков замедлилось, и гусары, вместо того чтобы следовать за ними, вышли вперед. Внезапно голова французской колонны, шедшей вверх по склону холма и поднявшейся на две трети его высоты, оказалась перед стоящим на вершине этого холма боевым порядком кавалерии, и в колонне решили, что это и есть те самые два полка фланговой рекогносцировки. Генерал Пире получил приказ готовить оружие к бою и атаковать; но он так и не поверил, что перед ним противник, и направил офицера, чтобы установить принадлежность этих войск, а сам продолжил движение вперед. Офицер помчался галопом; но стоило ему подняться на вершину холма, как он тотчас же был окружен и взят в плен. Одновременно с этим прогрохотали шесть орудий, уложив целые ряды французской колонны. О стратегии думать было некогда; раздался призыв «Вперед!» — 8-й гусарский полк и 16-й полк егерей в едином порыве, не дав артиллеристам времени перезарядить орудия, бросились на пушки, захватили их, опрокинули стоявший против них полк, прорвали в отдельных местах линию обороны и оказались в тылу у русских. Не видя более никого перед собой, они вернулись и обнаружили справа от себя еще один вражеский полк, ошеломленный подобной дерзостью. Бросившись на него, когда он начал круто перестраиваться, они его уничтожили; затем, повернувшись, они увидели слева начавший отход полк, стали его преследовать, нагнали и рассеяли, а остатки загнали в леса, окружавшие, точно зеленый пояс, городок Островно. В эти минуты на вершину холма поднялся Мюрат вместе со всеми, кого ему удалось собрать. Он придал это подкрепление авангарду и всей массой войск устремился в лес, считая, что имеет дело с арьергардом, но столкнулся с сопротивлением противника. Вероятнее всего, в Островно располагалась русская армия. Мюрат бросил взгляд на позицию и тотчас же убедился, что она превосходна; сам он в это время был в большей степени вовлечен в боевые действия, чем ему хотелось бы; но Мюрат принадлежит к числу тех, кто не отступает никогда: он приказывает обоим командирам колонн, куда входят дивизии Брюйера и Сен-Жермена, удерживать захваченное ими поле боя. Приняв эти меры, он встает во главе легкой кавалерии и поджидает русских, которые вскоре выходят на открытое пространство; всех, кто появляется из леса, немедленно атакуют; русские, вознамерившиеся нападать, вынуждены обороняться. Кавалерию поражают длинными пиками поляки, пехоту рубят саблями гусары и егеря. Но для русских этот лес становится тем же, чем для Антея было прикосновение к земле: стоит им там укрыться, как вскоре они возвращаются оттуда, став еще многочисленнее. От ударов ломаются пики и тупятся сабли; пехота ведет до того сильный огонь, что вскоре у нее кончаются заряды. В эту минуту на вершине холма появляется дивизия Дельзона, пришедшая ускоренным шагом и горящая желанием вступить в схватку. Заметив эту дивизию, Мюрат спешит поскорее ввести ее в бой и бросает на правый фланг противника. При виде прибывающего подкрепления французов противник забеспокоился; Мюрат приказывает атаковать снова; на этот раз сопротивление не оказывается и русские начинают отступать; французы заходят в лес, который сразу же перестает извергать пламя, прочесывают его и выходят на опушку, откуда видят, как русский арьергард исчезает в очередном лесном кольце.