Записки судмедэксперта. На основании реальных событий - [86]

Всю ночь разгуливал норд-ост по улицам города, поднимая вверх мусор, сметая его в кучи, и забрасывая туда, куда сам ветер забраться не мог. К утру он заметно ослабел, но все еще дул. Мне позвонил военный прокурор Керченского гарнизона, майор юстиции Цевочкин, и попросил выехать на место происшествия. За мною приехала машина, в которой я увидел знакомого мне военного следователя Толоконцева. На военном катере я с ним вышел в море. Катер большой, тяжелый, шел, зарываясь носом в воду, и его порядочно еще раскачивало. Я укрылся с той стороны, где меньше всего страдал от холодных соленых брызг. Полчаса хода, и мы у цели Я увидел картину, которая крепко врезалась в мою память. К одной из гунтер брючным ремнем было привязано тело мужчины, на нем был надет серый плотный шерстяной свитер, нижняя половина тела была обнажена, погружена в воду, волны то поднимали вверх, то вновь погружали бело-розовые таз и бедра. Похоже, волны сорвали с него одежду и унесли. Это тело принадлежало Сукачеву. Ноги второго, это был Михайлык, были привязаны к гунтере рядом, довольно высоко, тело свисало вниз головой, волосы то рассыпались в воде, то прилипали к обнаженному лбу, словно море ласкало, поглаживало голову погибшего. Третьего моряка не было.

Забегая вперед, скажу, что разложившееся тело его было обнаружено полгода спустя в бухте, в районе судостроительного завода «Залив». Лодка, большая часть которой была погружена в воду, находилась почти в вертикальном положении. Потом я понял, что в таком положении ее удерживал подвешенный к корме мотор. Картина происшествия мне стала ясной, до мелочей.

Моряки пришли на лодке, чтобы украсть керченскую сельдь прямо из ставника. Волнение моря было слишком большим, лодка затонула. Шансов на спасение не было, Были бы сигнальные ракеты, можно было бы вызвать помощь. Но они затонули вместе с лодкой. Стали спасаться, кто как мог. Степашин, самый молодой из них, пытался вплавь добраться до берега, но в такой шторм, да в холодной, ледяной воде, долго не продержишься, и он утонул. Двое других привязали себя к гунтерам. Я представлял себе их муки, отчаяние, леденящий холод, уносящий частицы тепла, а с ними и надежды на спасение. Кому они молились? Кого проклинали?

Кому они несли хоть какие-то слова прощания? С моральной точки зрения картина была ужасной. Три советских морских офицера, не самые бедные люди в городе, дошли до такой степени душевного разложения, что занялись кражей рыбы, там, где рыбы в тот период времени была так много, и которая была самым дешевым продуктом. Мог ли бы такое совершить офицер царского периода времени? Мог бы позволить себе это офицер во времена правления Сталина, когда ему, кроме портфеля в руках, нести иные предметы, не позволялось! Мне было жалко их детей и жен; самих их, признаться, было не жаль. Они знали, на что шли!

Потом я сидел в шлюпке, подплывавшей к трупам. Подойдя к ним вплотную, осматривал, видел их открытые тусклые глаза, касался холодных мокрых тел, — одним словом, выполнял свою работу!

Последний раунд

В глубине двора дома № 40 по ул. Пролетарской, метрах в девяти от сараев, разбросав руки, лежит труп неизвестного мужчины (по ходу следствия будут установлены его паспортные данные) Погода зимняя, морозная, бесснежная, а на нем надеты черный добротный костюм черного цвета, белая сорочка с черным галстуком, на ногах черные кожаные туфли. Одежда и туфли соответствуют моде, но не сезону. Он без головного убора. Волосы черные, аккуратно подстриженные, в правой теменной области они обильно смочены кровью, здесь же видна рваная рана, длиной 3 см, глубиной до кости. В метре от головы лежит многоугольный камень твердой породы, на одном из углов следы крови, объем камня в два сложенных вместе кулака. На руках след от браслета часов, но самих часов нет. Карманы одежды пусты, ни денег, ни бумажника, ни бумаг — ничего. Оперативники, а попросту сыщики, пытаются меня убедить, что рану на голове неизвестный получил при падении и ударе головой об камень. Я с ними не соглашаюсь, но и не спорю. Зачем спорить, когда еще будет исследование мертвого тела. А главное, я понимаю их замысел. Боятся бесперспективности поисков преступника. Все чаще и чаще дела заходят в тупик. Что-то назревает в обществе. Говорят, происходит смена поколений. Уходят те, что в милицию пришли по зову партии, бывшие фронтовики. Они могли день и ночь, в погоду и непогоду, пешком топать в промокшей обуви по участку, знали всех проживающих на нем. Знали своих и залетных. Раскрывали то, что, казалось, не подлежит раскрытию. Сейчас транспорт в милиции появился, училища и институты окончили, а цепкости в работе нет. Ведь это они заставили меня усомниться в стоимости моей работы, кладя мои заключения под сукно. Вот и сейчас я в принципе мог бы отказаться от участия в осмотре места происшествия, поскольку вот уже полгода, как оставил должность штатного судебно-медицинского эксперта, перейдя на работу заведующим патолого-анатомическим отделением второй городской больницы. Следственные органы не сумели разыскать занявшего мою прежнюю должность Ковалева, и по старой памяти, обратились ко мне. Мне не понятно, как может эксперт, куда-то уезжая, не поставить в известность прокуратуру и милицию. Я работаю по привычке не спеша, зная, что осмотр места происшествия дает эксперту шестьдесят процентов информации, которую можно использовать при обдумывании заключения И сегодня мое несогласие с выводами следственной бригады имеют под собою самые серьезные основания. Лежащий на земле мертвец не проживал в этом дворе, никто из жильцов двора прежде его не видел. С какой целью он оказался в этом дворе? Как он сюда попал, пришел сам, или его привели? Ну, не мог же он, пусть даже и пьяный, разгуливать по городу, так легко одетым? Дом на Пролетарской никакими достопримечательностями не владеет. А куда делось содержимое карманов и часы? Расположение раны не характерно для падения и удара об этот камень. У меня уже сложилось мнение о том, что ему был нанесен удар камнем. Причем нападавший должен быть значительно более высокого роста, чем потерпевший. И еще, орудие убийства, а в этом у меня не было сомнения, позволяло думать, что к нему не готовились. Цель — ограбление. Но я молчал, ибо все эти вопросы не входили в круг компетентности эксперта. Осмотр окончен. Протокол составлен и всеми подписан. Я могу быть свободен. Однако, этим дело не закончилось, и мне пришлось подвергнуть тело исследованию По той же причине — эксперта не нашли! К тому времени неизвестный мужчина стал известным. Фамилия его Воронько Глеб Федорович, проживал и работал в Днепропетровске, женат, имеет двух детей. В Керчь приехал по производственной надобности, в командировку. В городе два дня, снимал номер в гостинице «Керчь» Вечером, накануне, его видели в ресторане гостиницы с каким-то высоким субъектом, описать его никто из опрошенных не мог. Я при исследовании трупа иных повреждений, чем рана в правой теменной области, не нашел. Это исключало возможность драки. Удара Воронько не ожидал. Рана носила прижизненный характер (в мягких тканях вокруг — кровоизлияние). Отмечался отек мозга, и множественные мелкоточечные кровоизлияния в мозговое вещество. От органов и из полостей тела ощущался запах алкоголя. Мною был взят материал для исследования на алкоголь, и кусочки внутренних органов для исследования под микроскопом. Имея свою лабораторию, часть кусочков мозга взял для личного исследования их.