Записки судмедэксперта. На основании реальных событий - [80]

Я получил постановление о производстве судебно-медицинской экспертизы через две недели после случившегося. Ивана Супрунюка я разыскал в пятой палате хирургического отделения Ливенской межрайонной больницы. На лбу, в самом центре, на глаз была видна деформация лобной кости, свежий розового цвета рубец, со следами хирургических швов, не слишком портил внешний вид пятнадцатилетнего худенького подростка. Он был необычайно подвижным и слишком разговорчивым, просто тарахтел, как горохом, сыпал словами. Отметил я некоторую дурашливость и кривляние. Вот и все. Из истории болезни извлечь что-то особенное мне не удалось. Описание хирургической обработки раны, использование широко распространенных в то время антибиотиков — пенициллина и стрептомицина и все. Еще менее информационными были записи в дневнике болезни, что поделаешь хирурги скупы на слова, да и работы у них много…

У подростка, к счастью, повреждение ограничилось лобными долями мозга, где расположены зоны интеллекта. А брать за основу дурашливость и многоречивость подростка не следовало. Будь это даже взрослый человек, я бы не решился взять эти критерии за основу. Для того, чтобы судить об изменениях, нужно знать основы поведения до травмы. Здесь без дополнений близких родственников не обойтись. Здесь сам мозг потерпевшего не подскажет. Недаром лобные доли мозга в медицине называют немыми.

Происшествие в Болхове

Не велик город Болхов, но хорош. Самый настоящий российский город, где проживало на ту пору, что я описываю, тысяч восемнадцать жителей. В городе до революции было 46 церквей, собор и монастырь. Я побывал в этом городе дважды, оба раза пребывание было кратковременным, связанным с моей профессиональной деятельностью, поэтому не мог знать сколько церквей там функционировало. В первый раз мне предстояло произвести эксгумацию тела, перед этим вскрывавшегося судебно-медицинским экспертом Горелик-Кадашевич. Проверка, проводимая судебно-следственными органами, определила несовпадение материалов дела с данными судебно-медицинского заключения. Следствие зашло в тупик. По заключению Горелик-Кадашевич смерть потерпевшего наступила от удара тупым предметом в голову, сопровождалось внутримозговым кровоизлиянием. Следствие располагало данными о наезде автомобиля. Но привлечь к ответственности шофера с таким заключением эксперта было невозможным. Я, эксгумируя труп, поразился той небрежности эксперта, с какой он подошел к серьезной работе. Череп был вскрыт, но остальные полости тела не вскрывались. Если бы Горелик-Кадашевич вскрыла бы грудную клетку, она бы обнаружила множественные переломы ребер слева, по передне-подмышечной и околопозвоночной линиям тела, что свидетельствовало о наезде, переезда тела не было. Прокурор был доволен результатами моей работы. Мы сидели в его кабинете, когда он позвонил в областную судмедэкспертизу, поблагодарил областного эксперта Жучину Татьяну Ивановну и посетовал на то, что у него в производстве есть еще два нераскрытых дела, тупиком для производства которых является судебно-медицинское заключение. Я понял, что речь идет еще об эксгумациях тел. Жучина ответила: «В чем дело? У Вас находится эксперт, выносите постановления о производстве эксгумаций и приступайте к делу» Да, мне не повезло, возиться с разложившимися останками человеческих тел…

Тут, слово неприятно не может передать всей полноты гаммы чувств эксперта. Результаты эксгумаций были такими же, трупы почти не вскрывались. О результатах было сообщено областному эксперту, та предложила всем трем выехать к ней: прокурору, мне и Горелик-Кадашевич. Вот мы сидим все четверо. Жучина говорит, обращаясь к прокурору: «Что делать будем. По закону судмедэксперт подлежит уголовному преследованию. Вы вправе возбудить уголовное дело!»

Горелик-Кадашевич, черноволосая женщина лет тридцати, побледнела, на лбу ее выступили мелкие капельки пота.

Жучина, обращаясь к Горелик-Кадашевич: «Ты — не эксперт, и никогда им не станешь, я знаю о твоей тяге к хирургии. Вот и занималась бы своей хирургией и не лезла в судебную медицину! Твоя судьба сейчас в руках прокурора. Если он найдет необходимым тебя простить, учитывая твоих двух малолетних детей, то скажи ему спасибо!»

Прокурор: «Я не стану возбуждать уголовного дела против эксперта! У меня сейчас на руках заключения, дающие возможность раскрыть нераскрытые дела»

Жучина предложила Горелик-Кадашевич заявления об увольнении по собственному желанию, что та с облегчением тут же и сделала. А Болхов остался без эксперта, правда, не надолго. Скоро это место занял новый судмедэксперт Макаров.

С именем Макарова связано чрезвычайное происшествие в мирном и спокойном городке.

Около дома, в котором проживал учитель математики местной школы, был обнаружен труп его жены с обширнейшей травмой головы. Топором была буквально снесена крыша черепа. При осмотре происшествия была допущена грубейшая ошибка. В присутствии мужа убитой следователь задал вопрос эксперту: «Как Вы думаете, кто бы мог совершить это убийство?»

«Да, что тут думать, — ответил Макаров, — конечно муж!

В это время все трое двигались к направлению к дом. Оставалось буквально несколько шагов. Учитель вынул из кармана нож и отступал спиной к двери, отбиваясь от наседающего следователя. Следователь милиции маленький, кругленький убеждал рослого учителя: «Брось нож! Я говорю, брось нож!»