Записки старшеклассницы - [33]
Вчера разговаривала с Таткой. Я сказала, что выйду замуж на пять — десять лет. Ведь у всех людей пылкая любовь проходит, остается дружба и уважение. И еще я сказала, что не хочу заводить детей, лучше взять ребенка из детдома, чтоб он был только мой. Я вспомнила, как мучается Сенька. У него родители недавно разошлись и все время за него воюют. Он выбрал жизнь с матерью, а отец всячески его переманивает; недавно даже пообещал мотоцикл купить, лишь бы Сенька официально перешел к нему, сказал, что мать ведет легкомысленный образ жизни.
Сенька рассказывал об этом в классе с хихиканьем — он отца презирает, — но его маме, наверное, не до смеха. Мало того, что бросил, еще и сына лишить хочет…
А Татка сказала, что когда всерьез любят, хотят ребенка от любимого человека. Я поинтересовалась, откуда такая опытность? Ведь наверняка где-то в книжке вычитала и повторяет как попугай. Но она сказала, что ее тетка, к примеру, осталась одинокой, когда на фронте убили мужа, а взять ребенка из детдома не решилась; она говорила, что дорог ей мог быть только ребенок от мужа, его живой портрет. Она и замуж больше не вышла, она была однолюбкой…
Татка во всяком случае не такая. За те годы, что мы вместе учимся, она уже раз пять влюблялась, и всегда первая, и всегда начинала приставать к мальчишке со своими симпатиями, пока они ей не хамили, как вышло с Сорокой…
А про себя я знаю, что принадлежу к числу женщин, рано расцветающих и рано увядающих. Моя полноценная жизнь будет только до тридцати, потом пойдет маразм, старость. И что мне тогда от ума, от образованности, если я стану развалиной?!
Все, теперь я не буду пропускать школу. Хочется взять побольше у Фиры Львовны. Она часто использует один афоризм: «Не тот лодырь, кто ленив, а тот, кто действует от лени».
Это в мой адрес!
Вначале все слушали его с нетерпением — боялись опоздать в буфет и думали, что речь пойдет об официальных героях. Но он предложил вспомнить о любом человеке, которого мы знаем, независимо от того, признан ли он. Главное — наше понимание героичного в человеке.
— В общем, будем работать «красными следопытами»? — уточнила Галка, ей главное — попасть в какое-то «движение».
Геннадий махнул рукой.
— Просто вспомните своих близких, знакомых…
— А если у меня несколько героев? — спросил Сенька.
— Пиши хоть целую книгу…
— А кто будет в жюри? — Галка обожала наводить порядок в мероприятиях и заседать, руководить или хотя бы исполнять роль заместителя руководителя.
Геннадий не поддался.
— Об этом рано. Важно, чтобы этим все занялись с увлечением, без формальности. Не надо никого заставлять, в каждой семье есть память о фронтовиках, неизвестных, но удивительных…
— И не только фронтовики… — сказал вдруг Гриша.
— Вот моя мамка в колхозе пахала в сорок пятом, вместо лошади.
Все подождали, но он больше ничего не сказал, а Геннадий его поддержал:
— Молодец, в войне женщинам досталось больше, чем мужчинам: больше потерь — больше горя…
Меня эта фраза очень поразила. Как он это понял, он же сам не воевал, был маленький!
И вечером я замучила отца расспросами о его батальоне. Многое в детстве проскочило, чуть зацепившись в памяти, но кое-что осело. Сейчас он отпросился покурить, у него горло пересохло. Но у него даже глаза помолодели, когда он вспоминал прошлое. И мама предложила написать о ее двух подругах-близнецах: они ушли на фронт и погибли, спасая командира…
Да, забегала к Мар-Владе, но с ней сейчас трудно советоваться; по-моему, она решила выходить замуж. Все время там торчит этот Кеша, пьет кофе — он притащил туда две большущие банки английского растворимого кофе — и рассказывает о своей новой машине «Жигули». Он строит такие планы на летний отпуск, что хотя бы ради этого можно выйти замуж. Даже странно, что он моряк, из него вполне мог бы писатель получиться…
Я рада за Мар-Владу, но чуточку грустно: теперь я ей не буду нужна, она уйдет, как и моя мама, в «личную жизнь».
Но лучше по порядку. Три дня назад я спросила Мар-Владу, что такое «бездуховная», мама меня так назвала, потому что я не читала еще «Божественную комедию» Данте. Она ужасается, что молодежь с каждым годом читает все меньше, сама она книгам отдает каждую секунду.
— Бездуховный человек не имеет внутренней культуры, интеллекта, живет только «хлебом единым», — сказала Мар-Влада.
— Но начитанность — признак духовности? — приставала я.
Кеша захихикал:
— Признак напичканности. Начитанность без смысла ведет к несварению желудка…
Мар-Влада махнула на него рукой, но не зло. Он смешил не только словами, но и мимикой: брови у него вставали и образовывали равнобедренный треугольник на лбу, нос морщился, как у принюхивающегося к вкусному щенка, а веснушки на смуглой коже казались нарочно для веселья присыпанными.
— Вот мама книжки читает, чтоб нам с папой нос утереть… А потом, может духовный человек книги любить больше людей? Будет ли лицемерить? У мамы в библиотеке есть тетка, ужасная сплетница; мама ее не выносит, но всегда рассыпается в любезностях, когда та забегает: она что-то в месткоме делает. А я с ней вчера не поздоровалась, сказала, что не люблю сплетниц.
