Записки русского бедуина - [5]
Мое появление на следующее утро произвело сенсацию. Растроганный вышибала поставил мне напиток за счет заведения (безалкогольный) и рассказал мне о своей службе на подводной лодке во флоте Ее Величества. Я осведомился о бизнесе. Такого рода бизнес, посетовал он, то up, то down — а сейчас сами знаете, какие времена, посетителей мало. Девица предложила наконец станцевать. Я согласился. Конечно, если я ей дам чаевые — прибавила она. Что значили чаевые рядом с ее коктейлем? Станцевала. И прежде, и после того я не раз видел подобные танцы — ив относительно респектабельных местах, и в сомнительных заведениях, давно прикрытых полицией; и никогда не мог понять, что в них находят захватывающего.
Денег было, конечно, жаль. Но деньги обладают тем приятным свойством, что они не только уходят, но и приходят. У некоторых счастливцев они, правда, еще и накапливаются — подобно порочным привычкам.
В заключение немного этнографии. Стайка девушек, щебечущих по-итальянски, — это неотразимо. Финские и шведские девушки вас порадуют цветом волос и здоровым видом, но их глазам будет часто чего-то недоставать. Этот недостаток вы, конечно, восполните в Израиле. Все оттенки женской привлекательности вы найдете в Нью-Йорке; для человека, наделенного глазами, чувствительностью и легкомыслием, уик-энд в этом городе представит множество соблазнов. Самую красивую девушку я видел в Кембридже (мы оказались в соседних очередях за пивом), она была персиянка.
А вообще красивых женщин вокруг меня становится все больше: преимущество зрелого возраста!
ЕВРОПА ДОИСТОРИЧЕСКАЯ
По достоверным свидетельствам, мы родились на опушке тропического леса. Когда климат стал суше и лес отступил, мы оказались в саванне: стали чаще вставать на задние конечности, чтобы дальше видеть, освобождать передние, чтобы размахивать палками, стали дружно отпугивать хищников, стали обтесывать камни — и вот мы уже Homo erectus и Homo habilis.
Европа — наша общая родина в более узком смысле. Здесь сложился современный человек — Homo sapiens, или, как настаивают некоторые ученые, впечатленные духовными озарениями неандертальцев, — Homo sapiens sapiens. Этот последний, как бы его ни называть, не только по-хозяйски расселился по всему земному шару, но еще и создал искусство. Собственно, как и все остальное, что окружает нас; но я говорю о таких отдаленных временах, когда еще не была изобретена цивилизация, не было истории. Европе выпала особая честь: на ее земле обнаружены удивительные произведения первобытной живописи, за ее пределами не найдено ничего сопоставимого.
На основании иллюстраций, которые я видел в книжках, у меня сложилось столь изумленно-почтительное отношение к художникам, расписавшим Ласко, что я почитал за счастье составить хотя бы приблизительное представление о природном ландшафте, их окружавшем. Я знал, что их произведения, открытые в 1940 году, вследствие частых посещений пещеры разрушились и что теперь посетителям доступна только их реплика, и потому думал лишь об ознакомлении с местностью. Оставалось пожертвовать тремя-четырьмя днями работы в библиотеке (пять лет назад мне это казалось расточительным) и совершить путь в тысячу километров, отделявших мой южнонемецкий университет от междуречья Дордони и Везера.
Я пересек Шварцвальд, оставил позади Рейн и, оказавшись во Франции, поехал в направлении Бельфора. С вершин холмов, на которые то и дело приводила дорога, открывались просторы как будто бескрайней земли; по правую руку виднелись Вогезы. Страна за Рейном была другой — более южной, хотя я двигался в западном направлении. Бросалась в глаза полузабытая прямизна дорог (в Германии прямые участки редки и коротки); многие дороги, как это принято во Франции, были обсажены деревьями, выглядели как аллеи. Под вечер на них разгоняешься и летишь с холма вниз, словно на санях.
За Бельфором поворачиваю на юг — Безансон, Доль, Шалон. Поля, перемежающиеся с возвышенностями; упитанные коровы и немногочисленные лошади; неведомая хищная птица, низко стелющаяся над землей, — по повадкам ни ястреб, ни сокол. За Дигуэном выбираю идиллическое место для ночлега, но приветливый хозяин сожалеет, что все комнаты заняты. Середина августа! В каком-то самоучителе я читал, что в это время вся Франция на колесах. Я не вспоминал об этом, пока ехал по малонаселенным и не слишком посещаемым краям, но зрелище автострады, ведущей к Монпелье и Средиземноморскому побережью, заставляет меня убедиться в справедливости очередной азбучной истины. Уже давно стемнело, позади Клермон-Ферран, оставлены помыслы о комфортабельном ночлеге — всюду все занято, и я сворачиваю на дорогу, ведущую к Орийаку. Даже в темноте я понимаю, что нахожусь в поразительном по красоте месте: на причудливых изгибах дороги фары высвечивают бесконечной древности скалы. Останавливаю машину — вот что ждет меня утром! Пока любуюсь звездным небом — такого Млечного Пути я не видел никогда.
Летняя ночь в этих старых горах оказалась настолько холодной, что я не дождался рассвета. За Орийаком горная страна закончилась. Я остановился в Фижаке выпить утренний кофе и не коре приехал в Рокамадур — средневековый город, частью прилепившийся к скале, частью на ней выстроенный. Он был важным центром паломничества на знаменитом пути в Сантьяго-де-Компостелла. Среди здешних пилигримов были короли; здесь зимовали солдаты Симона де Монфора. Я уже близко от цели. Я вижу глубокие каньоны и высоко над землей открывающиеся входы в пещеры — надежные убежища, господствующие над путями передвижения стад.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского.
«Миграции» — шестая книга известного прозаика и эссеиста Игоря Клеха (первая вышла в издательстве «Новое литературное обозрение» десять лет назад). В нее вошли путевые очерки, эссе и документальная проза, публиковавшиеся в географической («Гео», «Вокруг света»), толстожурнальной («Новый мир», «Октябрь») и массовой периодике на протяжении последних пятнадцати лет. Идейное содержание книги «Миграции»: метафизика оседлости и странствий; отталкивание и взаимопритяжение большого мира и маленьких мирков; города как одушевленные организмы с неким подобием психики; человеческая жизнь и отчет о ней как приключение.Тематика: географическая, землепроходческая и, в духе времени, туристическая.
Эта книга – социальный травелог, то есть попытка описать и объяснить то, что русскому путешественнику кажется непривычным, странным. Почему во Владивостоке не ценят советскую историю? Почему в Лондоне (да, в Лондоне, а не в Амстердаме!) на улицах еще недавно легально продавали наркотики? Почему в Мадриде и Петербурге есть круглосуточная movida, толпа и гульба, а в Москве – нет? Отчего бургомистр Дюссельдорфа не может жить в собственной резиденции? Почему в Таиланде трансвеститы – лучшие друзья детей? Чем, кроме разведения павлинов, занимается российский посол на Украине? И так – о 20 странах и 20 городах в описаниях журналиста, которого в России часто называют «скандальным», хотя скандальность Дмитрия Губина, по его словам, сводится к тому, что он «упорядочивает хаос до уровня смыслов, несмотря на то, что смыслы часто изобличают наготу королей».
Сборник путевой прозы мастера нон-фикшн Александра Гениса («Довлатов и окрестности», «Шесть пальцев», «Колобок» и др.) поделил мир, как в старину, на Старый и Новый Свет. Описывая каждую половину, автор использует все жанры, кроме банальных: лирическую исповедь, философскую открытку, культурологическое расследование или смешную сценку. При всем разнообразии тем неизменной остается стратегия: превратить заурядное в экзотическое, впечатление — в переживание. «Путешествие — чувственное наслаждение, которое, в отличие от секса, поддается описанию», — утверждает А.