Записки переводчицы, или Петербургская фантазия - [39]

И вдруг я увидела его внизу. Василий стоял, плотно прижавшись спиной к фонарю, опустив на глаза капюшон. Он явно меня заметил и пытался вычислить по окну квартиру. Сначала я в ужасе отпрянула за штору, потом поняла, что прятаться поздно. Придется сидеть и ждать, когда он начнет ковыряться в замке, а после сразу звонить в полицию. Господи, как унизительно и страшно! Сидеть и ждать вора в собственном доме! И крохотная капелька бесшабашной Марининой крови вдруг забегала во мне, как льдинка в шампанском. Забыв об опасности, я рванула на улицу. Меня трясло от решимости и злости. Да кто он такой? Отплатил мне черной неблагодарностью...

— Что вам здесь нужно?! — Мой голос звенел от страха и обиды. — Вы удивительно неблагодарны! Думаете, я состою в Армии спасения? О нет! Сейчас у вас будут проблемы с правоохранителями, а кольцо никогда не станет вашим! Знайте, камень сам выбирает хозяев, и вряд ли родовой перстень пани Мнишек заинтересует ваша персона. Никогда вам не владеть ангельским оком: оно всевидящее.

«Вау!» — взвизгнула чайка, устроившаяся на соседнем карнизе, как будто восхищаясь такой решительной женщиной. Но Василий в ответ молчал, потому что... под фонарем никого не было. Фигура в капюшоне, как и притаившийся в углу грабитель, были игрой моего испуганного и обиженного воображения. Внутри меня словно невидимый музыкант ослабил колки и отпустил натянутые до предела нервы.

Мысль о фантоме подействовала как бокал шампанского. Сразу же стало легко и весело — я еще минутку полюбовалась струйками дождя, которые оплетали фонарный столб, как мишура елку, посмотрела на свое окно. Действительно, все прекрасно видно! Да что с того? И уже собиралась отправиться восвояси, когда увидела окурок «Беломора». Кто-то торопливо бросил его, не докурив и трети. Это было очевидно, потому что окурок еще не намок и не утонул, а резвым пароходиком курсировал в луже. Я с тупым удивлением уставилась на него. Неужели и вправду последнее предупреждение?

Глава 10

Быстро и сосредоточенно я плыла в толпе, продвигаясь к эскалатору. По моим расчетам, в запасе было минут восемнадцать. Ровно столько, чтобы добраться до своего рабочего места, ибо Демиург, конечно же, посетит нас, чтобы узнать реакцию коллектива на вчерашнее мероприятие. Я виртуозно обогнула толстяка с портфелем, который напоминал гранитный утес, вписалась в узкий фиорд между двумя мамашами с колясками, ловко увернулась от злющей бабули с палкой. А потом подняла глаза: электронные часы показывали нелепое, нереальное время — без пяти девять! Еще раз доказывая, что время — категория относительная.

— Да-да, мы опаздываем. Бонжур, Анна Александровна! Дракон уже наверняка заполз в пещеру. Вам очень страшно?

Алиса смеялась и сияла, судя по всему, у нее было прекрасное настроение, и она готова была с превеликим удовольствием принести себя в жертву дракону.

— Очень, — честно сказала я.

Девушка растерянно заморгала:

— А я хотела вас бросить...

— Бросайте. Вы все равно не успеете, и божественный гнев изольется на вас. А когда приду я, и сказать будет нечего. Я вот думаю, как так получилось? Куда делось тринадцать минут?

— Возможно, они заблудились? Я сбегаю поищу?

— Бегите, деточка, бегите...

И Алиса бросилась вперед на длинных и стройных ногах, только ярко-синий шелковый шарф сверкнул с высоты эскалатора, как весеннее небо.

Когда я открыла дверь издательства, все замолчали: было ясно, что обсуждали меня. Но Леонид Петрович, который был в центре внимания, весело заулыбался:

— О, пришла, опора православия! Пробуешься на должность матушки?

— Что?

— Да ладно! Я же за ним в буфете наблюдал, специально пошел. Видел, как он тебе шампусик подливал, а сам кофеек. Сразу видно, человек скромный, богобоязненный. Батюшка, наверное?

— Да какие батюшки-матушки! — в сердцах закричала я. — У него от батюшки только борода, да и та лохматая. Надо же так в людях не разбираться. Бомж, цыган и бабник!

— И любитель пекинской оперы, — ехидно закончил босс. — Не смей богохульствовать, Анечка! А вы, Алиса Федоровна, перепечатайте отчет.

— Я уже перепечатывала! — возмутилась Алиса и так качнула головой, что рассыпала два золотых крыла безукоризненного каре. — Не может там быть ошибки. Вот где, где? Покажите, пожалуйста.

— Еще чего! Эта твоя работа, милочка, исправляй что, извини, нагадила!

— Леонид Петрович! — еще громче закричала Алиса (у меня даже сердце сжалось, а нижняя губа Демиурга оттопырилась, как у оскорбленного Калигулы). — Зачем вы так... выражаетесь?

— Я не совсем понял... Ты мне указываешь, как выражаться? Намекаешь на старческий маразм?

— Я этого не говорила, — смутилась Алиса и попыталась исправиться: — А давайте... давайте я вам кофе сварю.

Рыжая бровь задумчиво поползла вверх, описала дугу и встала на место.

— Думаешь, таблетку мимо машины пронесу? У меня еще не трясутся руки, дитя мое. А вы, Саша, зайдите ко мне: есть работа. Напомните, у вас английский, французский...

— Испанский! Леонид Петрович, еще испанский свободно.

Молодая и скромная Саша, только что окончившая филфак, вскочила и для храбрости вцепилась двумя руками в крышку стола. Ей выпал шанс отличиться, и девчонка со страхом и обожанием смотрела на Демиурга. Он замер, опустил на свои выпуклые глаза веснушчатые веки и действительно стал очень похож на задумчивого ящера. Это была просто средневековая сцена: девушка и дракон.