Записки о войне. Дневник начальника итальянского Генерального штаба - [6]

В марте на фронт прибыл Муссолини и была предпринята попытка более широкого контрнаступления на плацдарм в долине Дишница. Эта попытка не привела к завоеванию территории, однако противник понес значительные потери и был вынужден отказаться от дальнейшего наступления в направлении Тепелены и Валены.

Тем временем на Балканах назревали новые события. Немецкие войска из Болгарии прорвались в Грецию и Югославию. Греческая армия, не получив обещанной помощи от англичан, оказала слабое сопротивление во Фракии и Восточной Македонии и натиска немцев сдержать не смогла. Через Македонию и Фессалию немецкие войска быстро продвинулись в Эпир и вышли к греко-албанской границе. В то же время итальянские войска в некоторых местах снова перешли греко-итальянскую границу.

Греческое правительство безуспешно пыталось заключить сепаратное перемирие с Германией, и 23 апреля 1941 года в Салониках представители Греции подписали перемирие с Германией и Италией. За пять дней до этого закончилась военная кампания в Югославии, где итальянские войска (один моторизованный корпус) участвовали в захвате Черногории и Далмации. Начавшиеся переговоры с Германией относительно условий оккупации Греции и Югославии завершили как бы первую главу участия Италии во второй мировой войне. В мае 1941 генерал Кавальеро вернулся в Рим, чтобы полностью посвятить себя деятельности начальника генерального штаба итальянской армии.

Декабрь 1940 года

1 декабря.

Вчера вечером состоялась аудиенция у Муссолини. Он начал разговор издалека. Потом разговор зашел об Албании. Я коротко изложил ему положение на фронте.

Муссолини спросил: Вам и эта проблема известна?

Я всегда считал своим долгом быть в полной готовности для служения родине, — ответил я ему.

Муссолини широко раскрыл глаза. Видно было, что он доволен, хотя и несколько удивлен.

Тогда он и сообщил мне действительную причину вызова, но высказал ее в форме предложения: Кризис неотвратим. Вы, вероятно, станете преемником Бадольо[15].

В этот момент Муссолини вызвали к телефону, и он сказал, что мы беседу продолжим завтра утром.

2 декабря.

После короткого разговора об Албании Муссолини сообщил мне, что возлагает на меня обязанности начальника генерального штаба и что декрет об этом будет издан тотчас же после возвращения Бадольо в Рим, то есть на следующей неделе.

Таким образом, мы снова будем работать вместе, — сказал он мне.

Муссолини был очень откровенен и дружелюбен. Попросил не разглашать моего назначения до возвращения Бадольо. Но когда я выходил от него, три министра, здороваясь со мной, сказали: Вот наш начальник! Какой же может быть в таком случае секрет? Что касается меня, то я сохраню тайну.

Назначая меня начальником генерального штаба, Муссолини хотел обеспечить сотрудничество между штабом и командованием. Он сказал, что будет проводить каждый день совещания со мной и со своими сотрудниками. Иными словами, он действительно хотел взять командование в свои руки и обеспечить полное сотрудничество всех. Я уверен, что это принесет большую пользу и дела пойдут лучше.

4 декабря.

Два дня я не видел Муссолини и ничего не слыхал о кризисе, вызванном отставкой Бадольо. Сегодня в 10.25 я был у себя в кабинете. Раздался телефонный звонок. Это звонил Муссолини: Придите сейчас ко мне, Кавальеро! В 10.30 я был у него. Муссолини познакомил меня с несколькими документами и затем отдал приказ немедленно отбыть на фронт.

В 11.30 я вылетел в Албанию. С аэродрома в Тиране немедленно выехал в Эльбасан (55 км юго-восточнее) в штаб 9-й армии, положение которой очень серьезно. Заслушал доклад генералов Содду и Верчеллино[16].

В состав армии входили 3-й и 26-й корпуса. Помимо 9-й армии на албанском фронте действовала также 11-я армия в составе 8-го и 25-го корпусов. Спросил о самом существенном: Продержимся или нет? Как идут дела в районе Шкумби? Сколько времени приблизительно имеется у нас в запасе?

Верчеллино: Самое тяжкое положение на плацдарме у Шкумби. Соотношение сил один к пяти и никакой артиллерии. Осталось немного легкой артиллерии. Вот и все. 3-й корпус слабо поддерживается артиллерией, но, к счастью, удалось захватить гору Сарепиас.

Таково положение сегодня. Но если завтра противник бросит в наступление все свои силы, мы будем вынуждены отойти. Противник концентрирует всю мощь огня своей артиллерии то на одном, то на другом участке нашего фронта.

Сегодня атаки противника слабее. Что это — конец или передышка? Может быть, и у противника положение критическое? До сих пор он не пропустил дня, чтобы не атаковать.

Содду: Следует подумать и о том, что войска противника, может быть, вовсе не в критическом положении. Эта линия обороны у нас единственная, а дальше оборонительных сооружений нет.

Верчеллино: Я отдал приказ отходить каждый день понемногу, чтобы выиграть время, и уже указал 3-му корпусу рубеж, на котором он должен занять оборону.

Содду: В тылу наших войск нет подготовленной оборонительной позиции. Я уже отдал приказ 11-й армии отойти к Клисуре.

Кавальеро: Когда?

Содду: Завтра. Однако понадобится два дня, чтобы осуществить этот план. Дивизия Сиена ведет бой.