Записки о России. XVI — начало XVII в. - [8]
В рассказе Горсея о новгородском погроме есть еще одна подробность, о которой молчат другие известия иностранцев: свидетельство о переселении в опустевший Новгород людей из округи «на 50 миль» и о бесполезности этой меры для возрождения города. Р. Г. Скрынников берет под сомнение сам факт такого переселения и решительно отвергает мысль о том, что оно (если состоялось) могло повлиять на прогрессирующее запустение новгородского посада в 70-е годы. А. А. Зимин отмечал, что это сообщение Горсея находит себе подтверждение в новгородских писцовых книгах[48].
В целом, известие источника о событиях 1570 г. в Новгороде и Пскове несет на себе отпечаток бытовавших устных рассказов с заметными псковскими мотивами.
Нарушение хронологической последовательности в рассказе о событиях 1570 г. является еще одним подтверждением того, что источником сведений для Горсея служили устные рассказы: сначала он описывает неудачную осаду Ревеля, затем поход на Псков, а потом — погром Новгорода. Между тем осада Ревеля происходила позднее похода на Новгород, который, в свою очередь, предшествовал походу царя на Псков.
Итак, текст Горсея, посвященный русским событиям до приезда его в Россию, создавался на основе устных источников и имеет следы позднего редактирования, внесшего известную хронологическую путаницу в эту часть записок.
Следующая группа известий в записках посвящена событиям второй половины 70-х и начала 80-х годов XVI в., когда автор возглавил московскую контору английских купцов и пользовался доверием при русском дворе. Его осведомленность в русских делах тех лет не вызывает сомнений. Эта часть записок имеет, видимо, наиболее раннюю основу записей Горсея. Она повествует о событиях на протяжении двадцати лет, сразу после набега крымского хана Девлет-Гирея на Москву, и завершается рассказом о смерти царя Ивана. Хотя здесь и встречаются неточности, все же описанное на этих страницах всегда «узнаваемо», а текст в целом богаче деталями и ярко выделяется на общем фоне повествования.
Рассказ о набеге Девлет-Гирея имел своим источником, вероятнее всего, устные пересказы современников: ведь Горсей не был очевидцем сожжения Москвы в 1571 г. Подтверждение устного характера информации Горсея находим также в популярном у иностранцев описании драматичного приема посла Девлет-Гирея, который по приказу хана должен был «…узнать, как ему (Ивану IV) пришлось по душе наказание мечом, огнем и голодом…». Косвенно о том же свидетельствуют: путаница с именем Девлет-Гирея, которого Горсей называет Шигалеем, отождествляя с другим лицом, состоявшим на русской службе; замечание о посольстве Афанасия Нагого в Крым (еще до опричнины); глухое упоминание автора о казнях военачальников после крымского разорения.
Особенно важным в рассматриваемой части записок является рассказ о введении опричнины, о посажении Симеона Бекбулатовича, о возвращении затем Грозного на престол. У Горсея все эти события находятся в тесной связи и зависимости: царь разделил государство на опричнину и земщину и посадил Симеона на княжение, чтобы самому выйти из затруднительного положения, в которое он поставил себя бесконечными грабежами и поборами. Это была, по Горсею, своеобразная «хитрость» Ивана.
В историографии существуют разные объяснения того, почему у Горсея эти события, разделенные десятью годами, оказались одновременными[49]. Наиболее убедительной представляется версия С. М. Середонина, считавшего, что Горсей перепутал события 1565 и 1575 гг., соединив их вместе[50]. Действительно, сюжет Горсея о том, как все сословия просят «отрекшегося» царя вновь занять престол и как он наконец внимает этим просьбам, непосредственно перекликается с событиями 1565 г., когда царь уехал в Александровскую слободу. Не зная детально обстоятельств поставления Симеона Бекбулатовича в 1575 г., Горсей «вспомнил» и отразил рассказанные ему события 1565 г. в сходной исторической ситуации, перенеся их в своем трактате на десятилетие вперед.
Известия «Путешествий» о Симеоне Бекбулатовиче стали главным аргументом в обширной полемике историков о Земских соборах XVI в. [51] Между тем конкретный анализ данных Горсея убеждает, что эти сведения нельзя рассматривать как прямые сообщения о Земских соборах 1575, 1576, 1580 и 1584 гг. В значительной степени этот вывод обусловлен особенностью терминологии записок Горсея, которая не может быть аргументом «за» или «против» в отыскании характерных признаков Земских соборов. Термины, употребляемые автором для обозначения разных групп господствующего класса и специфических русских учреждений, не упорядочены и не закреплены за отдельными понятиями[52]. В этих известиях особого внимания исследователя требует использование перевода источника. К примеру, рассказ Горсея о призвании со всего государства духовенства, созыве в Москве «высокого областного собора», речи Грозного, казни семи монахов использовался историками как аргумент, подтверждающий концепцию о созыве Земского собора 1575 г. накануне посажения Симеона
