Записки о России. XVI — начало XVII в. - [7]

Сбитость хронологической сетки в сочинении Горсея искупается достоинствами его «Путешествий» — живыми зарисовками современника и очевидца, уникальностью его наблюдений. Ведь историк политической жизни России конца XVI в. находится в трудном положении. С 1576 г. не велись больше общерусские летописи, составители которых тщательно фиксировали все важнейшие, с их точки зрения, события внешней и внутренней политики. Случайные сведения местных и частных «летописчиков» уже не дают общей картины внутренней жизни государства. Разрозненные указания актов — жалованных, купчих, духовных грамот, синодиков, вкладных книг в монастыри — могут быть полезны в основном для воссоздания биографий отдельных деятелей. Многочисленные делопроизводственные материалы писцовых и переписных книг рассказывают — да и то весьма скупо и лишь после больших усилий по извлечению и систематизации их сведений — только о социально-экономической истории. На долю историка политической жизни остаются крохи со стола историка-экономиста да наблюдения далеко не беспристрастных иностранцев.

Остановимся на критике данных источника, активно используемых в работах по русской истории и определяющих источниковую ценность записок.

«Путешествия» открываются очерком событий, происходивших в России в начале XVI в., до приезда автора в Москву: от упоминания о великом княжении Василия III до известия о пострижении Марии Темрюковны. Этот рассказ Горсея почти не дает сведений, которые были бы неизвестны по другим источникам. В своем повествовании автор основывается главным образом на устных рассказах. Ссылка Горсея на «хроники» князя Ивана Федоровича Мстиславского едва ли указывает на летописные русские материалы автора, иначе не было бы таких ошибок и путаницы. В известном смысле объяснением этого места можно считать пристрастие Горсея к именам высокопоставленных лиц: И. Ф. Мстиславский у Горсея не просто князь, а «великий первый князь царской крови», «первый князь страны»; при этом особо отмечается его дружеское расположение к нему, Горсею. «Любовь и дружба» Мстиславского к Горсею подчеркивается передачей ему «хранимых в секрете» хроник. Мимоходом автор «Путешествий» ошибается при сообщении возраста И. Ф. Мстиславского: по Горсею, ему 80 лет, хотя известно, что он упомянут как рында (т. е. на первой, юношеской службе) в 1547 г., а умер в 1586 г.[45] Точно так же упоминает Горсей имена Уолсингема, Бэрли, Бориса Годунова, Федора Никитича Романова.

О приблизительности информации Горсея говорят ошибки в тексте этой группы известий: Иван IV якобы завоевал Смоленск (присоединенный его отцом, которого Горсей называет Василием Андреевичем), а также Дорогобуж и Вязьму, присоединенные Иваном III, и т. д. После фразы: «…перейду к временам, известным мне самому», читатель вправе ожидать изложения событий 70-х годов. Вместо этого следуют сообщения о захвате городов Нейгауза, Дерпта (Юрьев, Тарту), взятых в начале Ливонской войны, в 1558 г., затем упоминаются Пернов (Пярну), Гопсаль (Хаапсалу), Венден (Цесис), Лиль (захваченный в 1575–1576 гг.), и кончаются «ливонские» известия осадой Ревеля (Таллинна) и разграблением Нарвы.

Попытаемся объяснить эту хронологическую путаницу. События начала Ливонской войны отделены от 1575–1576 гг. промежутком более чем в 15 лет; едва ли они могли быть рассказаны Горсею как единовременные. Возникает предположение, что источник в этом месте позднее подвергся редактированию. Дает ли сам текст подтверждение такой догадке? Вспомним, что после фразы: «…перейду к временам, известным мне самому» (т. е. к 70-м годам), в тексте следуют подробности о женитьбе Грозного на Марии Темрюковне (1561). Таким образом, Горсей все еще «находится» в 60-х годах; далее по тексту следуют сообщения о городах, взятие которых датируется даже 1558 г. (Нейгауз, Дерпт). Идущее затем описание событий 1575–1576 гг. и осады Ревеля хорошо увязано. Поход в 1570 г. Грозного на Новгород и Псков (следующее, после осады Ревеля, известие) объясняется именно неудачей под стенами Ревеля. Следовательно, вставкой, скорее всего, нужно считать предшествующий рассказ о начале Ливонской войны (1558 г.). Кстати, именно среди известий о событиях 1558 г. находится написанное явно по слухам упоминание об Ивангороде, строителю которого, по Горсею, Иван Грозный приказал выколоть глаза за «редкую архитектуру этого замка» (легенда, перекликающаяся с преданием об участи мастера — строителя храма Василия Блаженного). Сведения о Ливонской войне могли оказаться в распоряжении Горсея или во время его путешествий через Ливонию (1580), или во время его последнего посольства в Москву (1590–1591), когда он побывал при дворах датского, польского и литовского правителей. Возможными информаторами Горсея о событиях Ливонской войны могли стать и его московские знакомые, особенно сосед по английскому подворью в Москве, Иван Иванович Голицын, один из воевод 70-х годов.

С рассматриваемым фрагментом текста «Путешествий» связано известие Горсея о погроме Новгорода Иваном Грозным и опричниками. Горсей называет огромное, намного превышающее самое большое, упоминаемое источниками число жертв новгородского погрома 1570 г. — 700 тыс. человек