Записки о России. XVI — начало XVII в. - [75]

Обстоятельства этих дел, достопочтенный лорд, тянулись с июля до ноября. В это время прибыло великое посольство от польского короля, и меня неожиданно отправили из Москвы в город Ярославль (Yerauslauley) в двух днях пути. Ответы, данные тогда, не лишенные убедительности, остались, таким образом, без рассмотрения и без подтверждения впредь до дальнейшего приказа Императора.

Дела, которые угодно было Вашей милости мне поручить, записанные по пунктам, письма ее Величества, милостиво отданные ее Высочеством перед отъездом и предъявленные на рассмотрение за подписью достойной памяти сэра Френсиса Уолсингема, а также дела Компании, изложенные собственноручно, по Вашему приказу, ее старейшинами, — со всех [этих документов] я посылаю Вашей милости копию, не столь хорошо исполненную, как хотелось бы, если бы время и место позволяли. Хотя мне известно, что Ваша милость хорошо знакома со всем этим, но по разным соображениям я счел, что [будет] нелишним и желательным Вашей милости взглянуть на них, чтобы помочь Вашей памяти в объяснении того, каково обоснование каждого пункта, а также для того, чтобы Ваша милость могла убедиться, что я верно исполнял свой долг перед ее Величеством и честно и дружески служил Компании, не стремясь ни в чем к частной своей выгоде, несмотря на чьи-то недоказанные обвинения мне. Если чья-то злость убеждает Вашу милость в обратном, то я покорно молю не [предпринимать] рассмотрения, пока с Божьей помощью я буду в состоянии сам отвечать за себя, опираясь на доказанную правдивость [всего] того, что я говорил. Сомнения на этот счет, я имею в виду злое обращение со мной, не покидают меня; мое неожиданное удаление [из Москвы] может означать, что я останусь здесь до тех пор, пока ее Королевское Величество не обратится к Императору. Я не могу припомнить ничего, [клянусь] верой и достоинством, что могло бы иметь место и на что рассчитывает чистая выдумка, но только то, что я правдиво изложил Вашей милости. Разные случались обстоятельства, все их я оставляю на суд правды.

Со всей почтительностью и убеждением прошу Вашу милость ходатайствовать перед ее Величеством, чтобы ее Высочеству было угодно приказать переписать те самые письма к его Величеству и к лорду Борису Федоровичу, в которых имеются названные статьи с необходимыми дополнениями, нужными в данном случае, и с высказыванием о непочтительности, проявленной по отношению к Королеве, что противно закону всех народов. Упомянутые письма ее Высочество подписала в руках у м-ра Уиннибенка (Wynnebencke), и они скреплялись им печатью, а писались неким Сэкки (Sackey), у которого, я думаю, копии найдутся в реестре. Ее Величество [тогда] нашла некоторую неправильность в том, как выразился м-р Уиннибенк по-английски, поскольку там было умаление в обращении [к царю], но м-р Секретарь подумал, что [письмо] так убедительно по различным поставленным вопросам. Я убедительно прошу ее Величество милостиво соизволить приказать это, как надеюсь и на ходатайство и доброжелательность Вашей милости. Я почтительно прошу [отправить все] с быстрой экспедицией, учитывая чрезвычайность ситуации, и тогда несомненен ответ Императора и Бориса Федоровича к удовольствию ее Величества, а Компания получит лучшее рассмотрение всех дел, которые сейчас остаются отставленными. Ибо я уверен в благорасположении Бориса Федоровича, который сейчас склонен угодить ее Величеству и сделать добро ее купцам; дай бог!

Далее [скажу], если угодно Вам, достопочтенный лорд, что сначала, по прибытии мне было предложено императорское содержание провизией, от которого я отказался по новому правилу, так как ее Величество строго приказала мне, как свидетельствует поручение м-ра Секретаря, не принимать ничего до тех пор, пока дела ее Величества не начнут рассматриваться и пока не станет вероятностью принятие отвергнутого. Это было плохо воспринято, кроме того, я был и продолжаю оставаться в больших издержках здесь. Также [скажу], что я давно уже помолвлен с дочерью одного честного джентльмена в Букингемшире, время истекает, со мной дети того доброго человека в качестве слуг, опасение, что мой враг — это Андрей Шалкан, в котором я нашел перемену тщеславия на безумное вредное подстрекательство, — все эти причины вместе с риском для меня и обстоятельствами, в которых я оказался теперь, подвигли меня с такой настойчивостью умолять Вас о дальнейшей милости, на которую я почтительно и полностью полагаюсь. И вновь прошу Вашу честь, рассмотрев [изложенное], проявить милосердную и достойную заботу о верном и быстром удовлетворении [просьбы] ее Величеством.

Итак, мой добрый господин, если я был слишком утомителен и не использовал возможность для обычного обзора в этом описании, как полагается для такой персоны [как Ваша], то примите во внимание неотложность дела и неподходящие условия. Я почтительно прошу милостиво извинить меня и полностью вверяю себя и дело Вашей достопочтенной протекции, молю бога хранить здоровье Вашей милости. Аминь. В Ярославле, апреля 1591 г.

Вашей милости почтительнейший слуга

Дж. Горсей.

Достопочтенному лорду Бэрли,