Записки о России. XVI — начало XVII в. - [63]

Другое письмо, в основном того же содержания, было написано ее величеством к князю Борису и отправлено с названным м-ром Горсеем[441].

После того как в апреле 1589 г. я получил отпуск у королевы в Гринвиче, я погрузился на один из кораблей королевы, носящий имя «Чарльз», который должен был взять меня и моих спутников в Ярмусе и высадить в Стоуде (Stoade). Когда мы были уже в море, подул встречный ветер и из-за неопытности капитана мы оказались запертыми между двумя опасными мелями на Фрисландском побережье, поднявшийся шторм до такой степени наполнил наш корабль водой, что мы были вынуждены выбросить с палубы в море канаты, пушки и тому подобное, однако надежды на спасение этой ночью не было. Многие погибли неподалеку от нас. По счастливой случайности мне удалось перейти на эмденскую лодку, и я оставил корабль и людей в большой опасности. Мне оставалось до Эмдена 30 миль по воде, за нами яростно гнались солдаты, стоявшие там гарнизоном, но благодаря попутному ветру и хорошей лодке мы достигли стен Эмдена быстрее, чем они [успели нас нагнать]; нас подняли по стене, потому что ворота были заперты с внутренней стороны. Я обратился к правителю Эмдена, чтобы получить какую-нибудь охрану для безопасности проезда через его земли, и после предъявления ему грамот королевы он назначил 20 хорошо вооруженных всадников проводить меня до Бремена через наиболее опасные места. Я прибыл в Стоуд, следом благополучно прибыл корабль королевы, оттуда я должен был, по приказу м-ра секретаря Уолсингема, попасть в Кельн (Collene), чтобы получить некоторые сведения об имперских принцах, собиравшихся на проводимый там сейм, но между тем я выяснил, что сбор их отложен. Итак, я отправился дальше, через Германию, и 2 мая прибыл к польскому двору в Варшаве; здесь я предъявил письма королю Сигизмунду III. Во время моего 20-дневного пребывания там, я стал, по просьбе депутата[442] и его товарищей от компании английских купцов, живущих в тех краях, ходатаем перед королем от их имени.

М-р Горсей ходатайствовал перед королем Сигизмундом о том, что упомянутые купцы терпят большие убытки, открывая кредит тем подданным его величества и другим жителям его страны, которые имеют покровительственные письма его величества и его предшественников; купцы покорнейше просили, чтобы впредь тот, кто получает такую протекцию [короля] и кто получает кредит у купцов, не освобождался этой протекцией от справедливой уплаты [купцам] своего долга. Это прошение было подано, король отвечал, что рассмотрит это дело со своими советниками и от них я узнаю его волю.

Спустя два дня за мной прислали вести переговоры об этом с главным королевским камергером паном Марком де Амбросием Лисноволосским (Panne Marck de Obrosy Lysnovolosky), с королевским секретарем, помощником камергера и ответственным по ходатайствам[443]. Эти благородные вельможи предпочитали обсуждать иные дела, такие как союз и помощь ее величества туркам, запрет торговли для подданных короля с Испанией и проч.

Я сказал им, что не имею полномочий вести эти дела. Более всего возражал против моей просьбы секретарь, он говорил, что никто не может ограничивать его величество в пожаловании протекций своими предписаниями, на это — его королевская воля.

«Я не говорю об ограничениях, но прошу, если королю будет угодно употреблять в своих письмах такую оговорку, которая бы устранила это большое недоразумение (это все, чего хотят купцы), ни один здравомыслящий не будет посягать на волю или прерогативы королевской власти».

Референдарий, как они его называют, отвечал [Горсею], что это прошение часто отдавалось и раньше, но что главный канцлер пан Замойский (Panne Samoyky)[444], который был за 10 миль по поводу какого-то недовольства, полагал это неприемлемым по разным причинам.

«Я мог бы, с вашего дозволения [доказать], что дело это со временем принесло бы королю и стране по крайней мере столько же, сколько могут на этом получить купцы. Кроме того, если это [право] будет пожаловано, а королева узнает обо всем, что мой долг велит мне верно исполнить, я не сомневаюсь, что королева принесла бы его величеству за это большую благодарность».

«Тогда, — сказал секретарь пан Лукаш (Pane Luckash), — король будет это рассматривать. Я прошу вас показать, какие выгоды получит король и страна, согласясь на это. Скажите, на каком основании вы это утверждаете?»

«Главной опорой процветания государства, как я слышал, милостивые государи, [— отвечал Горсей, — ] являются торговля и торговые связи, это источник блага для народа, и от этого зависит спокойствие — венец всякого государства. Ваши собственные действия, благородные советники, демонстрируют миру вашу политику в этом вопросе и то, как предусмотрительны вы в сохранении того [о чем говорится]. Поэтому ваши купцы богатеют, ваши ремесленники (mecanycail people) находят работу, ваша знать имеет хороший сбыт [товаров], и от этого зависят их доходы, ваша страна имеет все необходимое, излишек товаров вывозится, а казна обогащается пошлинами, увеличивающимися самыми разными путями. Таков смысл заботы государства о торговле и связях; составной частью этого является хороший прием и приветливость к купцам и торговцам. Обратное мы видим в Испании и Португалии, где большие города и богатые люди нищают, где подданные живут в недовольстве и непослушании с тех пор, как они вступили в разлад с английским королевством.