Записки о России. XVI — начало XVII в. - [61]
Далее, во время переговоров, пользуясь хорошим приемом, я мог иметь доступ к князю в любое время по особой любви и милости его ко мне, оказываемой на протяжении долгих лет, я использовал расположение ко мне следующим образом: добился милости для многих опальных, свободы для пленников, прощения для преступных, помилование и жизнь для многих осужденных, освобождение от податей и налогов, возложенных на монастыри, города и села, [обязанные поставлять] солдат, лошадей, снабжение и деньги, [выхлопотал] сохранение их привилегий и пожалований. В целом во всех моих просьбах я не меньше был готов просить, чем князь — жаловать. Переговоры были окончены, и подошло время моего отъезда. Получив письма царя и богатые царские подарки ее величеству, я отправился в полном соответствии с приемом, мне оказанным как царем, князем, так и всеми другими князьями и знатью, в таком почете и славе, какие не оказывались никакому другому посланнику, эта церемония уже есть в кратком описании, приложенном к [записке о] коронации царя, поэтому я не буду писать здесь об этом[428].
Когда я прибыл ко двору, находившемуся тогда в Ричмонде, ее величеству было угодно милостиво принять отчет об этом моем поручении, такой же королевский прием был оказан королевой привезенным привилегиям и царским подаркам. Эти привилегии были пожалованы ее величеством известной компании купцов и всем торгующим в тех краях с ее королевским повелением разумно ими пользоваться и охранять их как чрезвычайно важные, а меня щедро наградить за старания и путешествия.
Возможно будет интересно [читателю] узнать стиль и способ их [русских] письма, поэтому, я думаю, будет хорошо, если я приведу текст одного или двух писем ко мне от князя.
«От Бориса Федоровича, по воле бога правителя всея Руси, главного наместника царств Казани и Астрахани, главнокомандующего всеми военными силами, государя провинции Вага и других, к моему почтенному другу Джерому, сыну Уильяма, дворянину. Будь здрав, мой добрый Джером, и счастлив, дай бог, чтобы мы услышали, что ты и впредь в добром здравии и благополучии. Благодарю господа за мое здоровье! В том, о чем мы беседовали прошлый раз, на Троицу, я не сомневаюсь, но ты должен обдумать это и быть осторожным с Робертом[429]; если он собирается, то пусть приезжает, если знает свое дело, так и скажи ему. Мою милость и расположение ты узнаешь в посланном тебе с Иваном Волковым[430]знаке внимания: сорок соболей на шубу. И от меня тебе, сыну Уильяма[431], низкий поклон»[432].
По поручению царя писано канцлером (Chancelore)
«От царя, повелителя и великого князя Федора Ивановича всея Руси и проч., поручение или приказ тебе, наместнику князю (duke) Василию Андреевичу Звенигородскому (Ivenogorodskoyj)[433]. От нас, государя и великого князя и от правителя Бориса Федоровича, отправлен с письмами и подарками королеве Елизавете Джером сын Уильяма, дворянин. И когда он прибудет в вашу крепость и город Холмогоры, приказываем принять его с честью, чтобы он имел всякое довольствие и все ему нужное; достойно принять, уважать и почитать вперед других иноземцев; а царские припасы и провизия посланы с капитаном Савлуком (Sablok) и такие же — от Бориса Федоровича — с Кузминым (CusmenJ для посланника королевы английской Елизаветы дворянину Джерому сыну Уильяма»[434].
Письмо от князя-протектора, посланное мне через м-ра Фрэнсиса Черри, одного из Московской компании
«От Бориса Федоровича Годунова, наместника всея Руси и царств Казани и Астрахани, главного советника, конюшего, князя Ваги и проч., тебе, Джерому, сыну Уильяма, дворянину, низкий поклон. Будь здрав, мой добрый Джером. Даю знать, что королева Елизавета Английская, ее приближенные и знатные люди написали ко мне письма, самые неприятные и нелестные, меня в них причислили к дьякам (chauncelere,), что является немалым принижением моего княжеского положения и чести, тебе известных. Это очень прискорбно. В тех же письмах написано, что я не покровительствую купцам королевы, а допустил неуважение и оскорбления их от всякого люда. Поэтому я призываю спросить тебя, Джером, знающего, как я защищал их ради королевы Елизаветы и, ценя ее расположение и доброту, просил царя за них. Через мое посредничество им пожалованы широкие привилегии, нигде в государстве, согласно этим грамотам, с них не будут взиматься никакие налоги, чего никогда до этого не было. Я добился милости для Роберта, прощена его вина, объявлена великая милость во всех местах; приказал заплатить их сомнительные долги и много других милостей последовало, что тебе, мой дорогой Джером, хорошо известно. Я не отвечал королеве и вельможам на их письма это время из-за неудовольствия; но, бог свидетель, я хочу написать им все, что думаю, и то, каковы мои любовь и дружба к королеве Елизавете и ее подданным. Между тем посылаю тебе, мой добрый друг, в знак продолжения моего расположения, через Фрэнсиса Черри пару соболей и кусок золототканой парчи, чтобы ты, по моему желанию, носил их за мое здоровье»[435].
Я получал разные другие письма от казначея, канцлера и от других знатных людей, показывающие, какой промах допустили те из знатных англичан, которые писали о таком высокопоставленном лице, как князь [Годунов], как о любом другом, прося меня уладить недовольство, вызванное тем, что это плохо воспринято.
