Преподавание в нежинской гимназии, как и в большинстве закрытых школ того времени, отличалось гуманитарным уклоном: студенты изучали здесь языки, словесность, историю, искусства — рисование и пр. Конечно, интеллектуальный запас пополняется на протяжении всей жизни, но основы его закладываются в детстве. Так нет ли у рассказчика «Мелкотравчатых» таких интеллектуальных черточек, которые, будучи вовсе необязательными для обычного охотника — а именно таким он в книге представлен, — могли бы «выдать» гуманитарное образование самого Дриянского?
Как будто есть. Рассказчик владеет по меньшей мере двумя — французским и немецким — языками, причем настолько свободно, что может судить об ошибках в произношении других персонажей книги. Конечно, знание языков для того времени не критерий отличия, но показательно, что, если большинство охотников худо ли бедно «знают по-французски», только он один может обратиться к немке Каролине Федоровне на ее родном языке. Но уж совсем необязательно обычному охотнику разбираться в тонкостях живописи, уметь отличать копию от оригинала, хорошую картину от посредственной, а Боппа от Рюисдаля. Между тем рассказчик при случае уверенно берется за это.
Нежинская гимназия создавалась как привилегированная школа для детей местных дворянских фамилий. Условия приема несколько раз смягчались, состав воспитанников постепенно демократизовался, но в интересующие нас годы он оставался преимущественно однородным. С этим как будто согласуется, что и Дриянский одно из своих писем (официальное письмо к министру просвещения) подписал: «Егор Эдуардов сын Дриянский (дворянин)».
Но в генеалогических справочниках и родословниках, как украинских, так и польских, как общих, так и губернских, фамилия Дриянского не обнаружена. Да и сама она вызывает известные сомнения. Как справедливо писал Щеголев, «фамилия его, сочетание имени и отчества невразумительны». Или, может, «дворянство» Дриянского было либо недавним, либо вообще проблематичным?
Однако безымянный рассказчик «Мелкотравчатых» держится вполне «на равных» с другими охотниками, в том числе и с титулованными (графом Атукаевым). Да и в отношении к нему не заметно ни тени пренебрежения, которое тот же «его сиятельство» иногда демонстрирует в обращении с «низшими». Судя по всему, герой Дриянского принадлежит к мелкопоместному, но не безродному дворянству, сохранившему достоинство своих предков, но не их достаток.
Чем занимался Дриянский по выходе из лицея и до знакомства с Островским в 1850 году, мы не знаем. Вероятнее всего, 40-е годы он провел на военной службе в провинции: об этом говорит повесть «Квартет» с ее доскональной точностью и специальными подробностями в описаниях армейского быта. Некоторые детали из жизни главных героев «Квартета» имеют, видимо, автобиографический характер и дают основание предположить причину службы Дриянского в армии: ту же материальную неустроенность и желание поправить дела офицерским жалованьем.
Попав в Москву и познакомившись с Островским, Дриянский стал принадлежать к его ближайшему окружению. Членом этого кружка он и вошел в русскую литературу. Ядро кружка составляла «молодая редакция» «Москвитянина». Так принято называть группу молодых литераторов (А.Н. Островского, Ап. А. Григорьева, Е.Н. Эдельсона, Б.Н. Алмазова, Т.И. Филиппова), сблизившихся между собой на почве одинаковых взглядов на задачи и цели русской литературы. С 1850 года этих писателей редактор старого и заслуженного журнала «Москвитянин» М.П. Погодин пригласил сотрудничать с целью обновления и оживления своего издания.
Вокруг «молодой редакции» объединялись остальные: Н.В. Берг, Л.А. Мей, А.Н. Потехин, М.А. Стахович, Е.Э. Дриянский, И.Т. Кокорев, И.И. Железнов, С.В. Максимов и др. — литераторы; Н.А. Рамазанов — профессор скульптуры; П.М. Боклевский — художник, знаменитый иллюстратор «Мертвых душ»; П.М. Садовский, С.В. Васильев, И.Ф. Горбунов, А.И. Дюбюк и др. — артисты и музыканты. Кружку, в большей или меньшей степени, принадлежали и различные талантливые самоучки из простонародья (музыканты, певцы и т. п.), студенты, купцы, сидельцы из торговых рядов «не по писанной инструкции, а на основах обычного права: обязательно быть прежде всего русским человеком и доказать свои услуги какой-либо из отраслей родного искусства, той или другой — безразлично» (С.В. Максимов)[14].
«Егор Эдуардович Дриянский из всех московских литераторов был наиболее частым посетителем и собеседником Островского», — свидетельствует тот же С.В. Максимов[15]. Дриянский был «крестником» Островского на литературном поприще: его первый литературный опыт — повесть «Одарка Квочка» — увидел свет в № 17-18 «Москвитянина» за 1850 год при непосредственном участии драматурга. Не был оставлен заботами своего великого друга писатель и на протяжении всего остального творческого и жизненного пути: Островский — частый слушатель новых вещей Дриянского (пьесы «Комедия в комедии», повестей «Паныч» и «Квартет» и др.), их редактор, он то и дело хлопочет, нередко безуспешно, за них перед другими редакторами. По просьбе Островского Дриянский начал писать «Мелкотравчатых», не обошлась без его участия и дальнейшая история этой книги
