Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш - [9]

Сименон с видом триумфатора ткнул в меня пальцем.

– Это – вы, и вам это прекрасно известно. Это тот, кто руководит расследованием. Я отлично знаю, что комиссар криминальной полиции, глава специальной бригады не бегает по улицам, чтобы лично допросить консьержей или торговцев вином. Я также отлично знаю, что, за редким исключением, вы не проводите ночи, сбивая подошвы ботинок, на пустынных улицах города, под проливным дождем, дожидаясь, пока загорится то или иное окно, хлопнет та или иная дверь. Тем не менее вам хорошо известно, как это происходит, как будто бы сами сидели в засаде. Разве я не прав?

Что ответить на это заявление? С определенной точки зрения оно казалось вполне логичным.

– Следовательно, упрощаем! Первое и наиглавнейшее правило гласит: правда должна быть простой. Вот я все и упростил. Я сократил количество винтиков в механизме, которым вы управляете, но при этом результат остался неизменным. Вместо пятидесяти более или менее анонимных инспекторов, суетящихся в этом хаосе, я сохранил лишь трех или четырех, но каждый из них наделен своей индивидуальностью, своим характером.

Я попытался возразить:

– Остальные недовольны.

– А я пишу романы не для нескольких дюжин служащих криминальной полиции. Когда автор пишет книгу об учителях, что бы он ни делал, недовольными останутся десятки тысяч учителей. То же самое произошло бы, если бы кто-нибудь взялся описывать жизнь начальника станции или машинистки. Так на чем мы остановились?

– На различных видах правды.

– Я пытаюсь вам доказать, что моя правда – единственно верная. Хотите еще один пример? Нет никакой необходимости проводить все дни напролет в этом здании, как это делал я, чтобы узнать, что криминальная полиция, являющаяся частью полицейской префектуры, имеет право вести дела только в пределах Парижа, и лишь в некоторых случаях – в департаменте Сена. Однако в романе «Господин Галле скончался» я рассказываю о расследовании, которое велось в Центральном районе Франции. Вы ведь туда ездили, да или нет? Разумеется, да.

– Я туда действительно ездил, и это правда, но в то время, когда…

– В то время, когда вы весьма недолго работали не на набережной Орфевр, а на улице Соссэ. Но зачем морочить голову читателям всеми этими административными тонкостями? Иначе в начале каждой книги, повествующей об определенном расследовании, необходимо будет давать пояснения: «Это происходило в таком-то году. Следовательно, Мегрэ в это время служил там-то». Позвольте мне закончить…

Он строго придерживался своих воззрений, но понимал, что намеревается затронуть мое слабое место.

– Скажите, вот вы по всем вашим привычкам, вашему поведению, вашему характеру являетесь человеком набережной Орфевр или улицы Соссэ?

Прошу прощения у всех моих коллег из Сюрте, среди которых у меня немало добрых друзей, но я не открою никакой тайны, утверждая, что между этими двумя ведомствами всегда существовало, мягко говоря, некое соперничество.

Следует также отметить, и Сименон с самого начала это понял, что в ту пору существовало два типа совершенно разных полицейских.

Те, кто служил в ведомстве на улице Соссэ, напрямую зависящем от министерства внутренних дел, в той или иной мере были вынуждены заниматься делами, связанными с политикой.

Я их ни в чем не упрекаю. Я лишь признаюсь, что если говорить обо мне, то я предпочитаю с подобными вещами не связываться.

Наше поле деятельности, работников набережной Орфевр, возможно, более ограниченно, мы ближе к низам общества. Мы и в самом деле довольствуемся тем, что занимаемся всевозможными злоумышленниками – всем тем, что включает в себя понятие «полиция» с уточнением «уголовная».

– Вы не можете не согласиться со мной, что вы – человек набережной Орфевр. Вы этим гордитесь. И что же! Именно я превратил вас в человека с Набережной. Я попытался создать истинное воплощение сотрудника криминальной полиции. И стоит ли из-за подобных мелочей, объяснимых лишь вашим помешательством на точности, делать созданный образ менее четким, попутно объясняя, что в таком-то году по ряду причин вы поменяли одно ведомство на другое, что позволило вам работать во всех уголках Франции?

– Но…

– Минуточку. В день нашего знакомства я заявил вам, что являюсь романистом, а не журналистом. Я также отлично помню, как обещал месье Гишару, что никогда не стану болтать лишнего и не допущу в моих произведениях даже малейшей бестактности, которая сможет нанести вред полиции.

– Я знаю, но…

– Черт побери, Мегрэ, да дослушайте же меня!

Впервые он назвал меня по фамилии. И впервые этот мальчишка велел мне замолчать.

– Я изменил все фамилии, кроме вашей и еще двух-трех ваших сотрудников. Я не поленился и изменил все названия населенных пунктов. Иногда, ради пущей предосторожности, я менял все детали, касающиеся семейных отношений персонажей. Я упрощал все, что можно было упростить: вместо четырех или пяти допросов, проведенных вами, я описывал только один; я оставлял две или три версии преступления, хотя у вас вначале их было не менее десяти. Да, я утверждаю, что прав именно я и что лишь моя истина верна. Я принес вам доказательства.