Записки Мегрэ. Первое дело Мегрэ. Петерс Латыш - [65]

– На авеню дю Буа-де-Булонь.

– Да. Вижу, вы многое смогли выяснить.

Тогда Мегрэ набрался смелости и выпалил:

– Могу я узнать, знакомы ли вы с графом д’Ансевалем?

Ле Брет удивленно нахмурил брови, словно пытаясь понять вопрос. Некоторое время он раздумывал.

– А! Да. Бальтазары купили замок д’Ансеваль. Вы ведь об этом? Но я не вижу связи.

– Мадемуазель Жандро и граф д’Ансеваль часто виделись.

– Вы уверены? Любопытно.

– Так вы знакомы с графом?

– Лично – нет, и меня это устраивает. Но я о нем наслышан. Что меня удивляет… Или же они познакомились еще детьми, или она ничего не знает… Боб д’Ансеваль скатился на самое дно. Его не принимают ни в одном доме, он не выходит в свет, и думаю, что Бригада по охране нравственности не раз им интересовалась.

– Вы, случайно, не знаете его адреса?

– Говорят, он посещает несколько баров с дурной славой на авеню Ваграм и в квартале Терн. Возможно, в Бригаде по охране нравственности имеется больше информации.

– Вы мне позволите туда обратиться?

– При условии, что вы не будете упоминать Жандро-Бальтазаров.

Он явно был чем-то озабочен. Пару раз даже тихо произнес вслух:

– Любопытно!

И Мегрэ, совсем осмелев, спросил:

– Как вы считаете, у мадемуазель Жандро нет никаких отклонений?

На этот раз Ле Брет вздрогнул от неожиданности и бросил на своего секретаря строгий взгляд.

– Что, простите?

– Прошу прощения, если неудачно сформулировал вопрос. Теперь я уверен, что той злополучной ночью видел в комнате служанки именно Лиз Жандро. Это означает, что в ее спальне произошло достаточно серьезное событие, раз они прибегли к такому обману. И у меня нет никаких оснований сомневаться в показаниях музыканта, проходившего по улице и услышавшего выстрел.

– Продолжайте.

– Возможно, в особняке той ночью кроме мадемуазель Жандро и ее брата был кто-то еще.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что, скорее всего, третьим лицом был граф д’Ансеваль. Если кто-то действительно стрелял, а в комнате находилось три человека, и одного из них ранили…

Мегрэ в глубине души гордился тем, что смог удивить своего шефа.

– Вы добыли еще какие-то сведения?

– Немного.

– Я полагал, что вам показали весь дом.

– Кроме комнат, расположенных над конюшнями и гаражом.

В эту секунду впервые за все время в воздухе запахло настоящей трагедией. Ле Брет отныне допускал возможность кровавого происшествия, убийства, преступления. И это произошло в его мире, у людей, к которым он ходил в гости, с которыми вращался в одном кругу, и во всем этом была замешана близкая подруга его жены.

Странно, но, увидев своего шефа взволнованным, Мегрэ тоже в полной мере ощутил всю степень драмы. Теперь это была не просто задачка для решения. Речь шла о человеческой жизни, возможно, даже не одной.

– Мадемуазель Жандро очень богата, – наконец со вздохом произнес комиссар. – Она, вероятно, единственная наследница одного из крупнейших состояний Парижа.

– Вероятно?

Шеф, конечно же, знал больше, но светскому человеку Ле Брету явно претила необходимость оказывать помощь комиссару полиции Ле Брету.

– Понимаете, Мегрэ, на карту поставлены очень большие деньги. С самого детства Лиз Жандро знает, что является центром этой маленькой вселенной. Она никогда не была обычной маленькой девочкой, в ней всегда жила наследница дела Бальтазаров. Более того, она ощущает себя духовной последовательницей Гектора Бальтазара.

И он с сожалением добавил:

– Несчастная девушка.

Затем, не скрывая любопытства, спросил:

– Вы уверены в том, что рассказали мне о графе д’Ансевале?

Этот вопрос не давал покоя светскому Ле Брету, и, несмотря ни на что, недоверие брало верх.

– Он часто приходил поздно вечером к мадемуазель Жандро, если не прямо к ней в спальню, то, по крайней мере, в ее будуар на третьем этаже.

– Ну, это совсем другое дело.

Неужели различия между будуаром и спальней было достаточно для того, чтобы он вздохнул с облегчением?

– Позвольте мне задать вам еще один вопрос, месье комиссар. Мадемуазель Жандро когда-нибудь упоминала о своем намерении выйти замуж? Интересуется ли она мужчинами? Как вы считаете, ее можно назвать фригидной женщиной?

Ле Брет не мог прийти в себя от изумления. Он в ступоре смотрел на своего маленького секретаря, который внезапно заговорил с ним в такой манере, да еще о людях, к которым никогда не приближался. В его взгляде ощущалось невольное восхищение и легкое беспокойство, словно он внезапно оказался перед колдуном.

– О ней ходит много слухов. Достоверно известно, что она отклонила самые блестящие партии.

– А о ее любовных похождениях не судачат?

Комиссар определенно солгал, когда ответил:

– Не знаю.

Затем более сухо добавил:

– Уверяю вас, что я не позволяю себе задавать подобные вопросы о приятельницах моей жены. Видите ли, мой юный друг…

Он чуть было не заговорил высокомерным тоном, как, наверное, сделал бы это на бульваре Курсель, но вовремя спохватился.

– …наша профессия требует крайней осторожности и такта. Я даже подумываю…

Мегрэ почувствовал, как по спине пробежал холодок. Теперь у него наверняка отберут это дело и потребуют, чтобы он вновь сел за свой черный стол и целыми днями копировал протоколы в журналы и составлял справки об отсутствии доходов.